Хроноагент   ::   Добряков Владимир

Заруливаю на стоянку и глушу мотор. Крошкин вскакивает на плоскость и помогает мне открыть фонарь. Отстегиваю ремни и снимаю шлемофон, подставляя разгоряченное лицо утреннему ветерку.

— Ну, как? — нетерпеливо спрашивает техник.

— Сделали мы их, Ваня! Крепко сделали. — Я вылезаю на плоскость и закуриваю.

— Ну а они? Как они?

— Ничего, крепкие, но горят и удирают нормально. Главное, много их, очень много! Но досюда они не дойдут. Там сейчас “тигры” работают.

Спрыгиваю на землю и обхожу “Як” кругом, внимательно его осматривая. Повреждений нет, от мотора тянет жаром, стволы пушки и пулеметов закоптились.

— Давай, друг, заправляй машину, заряжай оружие. Скоро снова пойдем.

— Передохнуть бы вам надо.

— Передыхать теперь после войны будем.

От своих самолетов тянутся летчики. Они возбуждены боем, глаза еще горят, кое-кого даже дрожь бьет. Один прикурить никак не может, ломает одну спичку за другой. Волков быстро проводит разбор полетов и убегает в штаб, а мы присаживаемся в тени деревьев. Все молчат, только дышат все еще тяжело, сплевывают и посматривают на запад. Говорить, в принципе, не о чем.

Через полчаса приходит Волков. Он сияет.

— Хотите знать, сколько мы сейчас завалили? Семьдесят восемь! Десять “Мессершмитов”, двадцать девять “Дорнье”, остальные — “Хейнкели”. У нашей эскадрильи — двадцать один! Вот так и дальше надо!

— Но и сами троих потеряли, — бросает Букин.

— Ничего не попишешь, война есть война.