JК
Огонь на поражение :: Катериничев Петр Владимирович
Страница: 11 из 78И процесс их постоянного получения настолько приятен сам по себе…
Ну, а третье… В этом Ефим признавался только самому , себе, да и то невнятно, как бы шепотом. Эти неизвестные дали Кругленькому возможность насладиться самым большим удовольствием — властью. Теперь во многом от Фимы зависело, кто останется на коне, а кто будет повержен, кто при деньгах и славе, а кто — в забвенье… И то, что реальной власти Кругленького, как и реальных размеров его богатства, не знал никто — даже его «шефы», только добавляло этому приятному ощущению власти особый вкус… Тонкий и изысканный…
Фима пригубил бокал сока. Манго и апельсин. Видела бы сейчас его мама…
Она бы гордилась.
Он сделал еще маленький глоток… Вот именно — вкус тонкий и изысканный…
Ровно неделю назад Фима снова сделал выбор. И снова в свою пользу. Теперь уже — именно в свою.
К Кругленькому на этот раз подошел мужчина профессорской наружности — не хватало лишь золотого пенсне и обращения «батенька». Вот только разговор пошел строгий. Фима понял: «профессор» не фигурант, а активный функционер неизвестных благодетелей… Благодетелей?
Речь зашла сразу о Семене Штерне. Именно его собирались устранять. Вместе с окружением. Выявить его «концы», в том числе и теневые, в кино и на ТВ, и начать тихонечко их чистить должен был именно он, Фима.
Ефим Зиновьевич был не трус. Но он испугался. Испугался смертельно. Тому были причины.
Если «устраниловку» начнет он, Фима, — он станет живцом. На него и его действия должен отреагировать Сема Штерн, чтобы попасться и сладиться вчистую.
Ну, а третье… В этом Ефим признавался только самому , себе, да и то невнятно, как бы шепотом. Эти неизвестные дали Кругленькому возможность насладиться самым большим удовольствием — властью. Теперь во многом от Фимы зависело, кто останется на коне, а кто будет повержен, кто при деньгах и славе, а кто — в забвенье… И то, что реальной власти Кругленького, как и реальных размеров его богатства, не знал никто — даже его «шефы», только добавляло этому приятному ощущению власти особый вкус… Тонкий и изысканный…
Фима пригубил бокал сока. Манго и апельсин. Видела бы сейчас его мама…
Она бы гордилась.
Он сделал еще маленький глоток… Вот именно — вкус тонкий и изысканный…
Ровно неделю назад Фима снова сделал выбор. И снова в свою пользу. Теперь уже — именно в свою.
К Кругленькому на этот раз подошел мужчина профессорской наружности — не хватало лишь золотого пенсне и обращения «батенька». Вот только разговор пошел строгий. Фима понял: «профессор» не фигурант, а активный функционер неизвестных благодетелей… Благодетелей?
Речь зашла сразу о Семене Штерне. Именно его собирались устранять. Вместе с окружением. Выявить его «концы», в том числе и теневые, в кино и на ТВ, и начать тихонечко их чистить должен был именно он, Фима.
Ефим Зиновьевич был не трус. Но он испугался. Испугался смертельно. Тому были причины.
Если «устраниловку» начнет он, Фима, — он станет живцом. На него и его действия должен отреагировать Сема Штерн, чтобы попасться и сладиться вчистую.