JК
Задверье :: Gaiman Neil
Страница: 308 из 405Все владельцы палаток и прилавков на палубе «Белфаста» его прокляли, вцепившись в свои пожитки, чтобы их не унеслось прочь.
А потом, как раз в то мгновение, когда уже почудилось, что ветер вот-вот станет настолько силен, что сдует и мир, и сами звезды, и люди полетят по воздуху точно иссохшие, кружевные осенние листья…
В это мгновение…
…все кончилось, и листья, и газеты, и целлофановые пакеты попадали на землю, на мостовую, на воду.
Высоко на обломке Лондонской стены последовавшая за ветром тишина была в своем роде столь же громкой, как сам ветер.
И вдруг ее нарушил кашель. Гадкий мокрый кашель. За ним последовали шорохи, с которыми человек переворачивается на бок, а за ними – шум, какой издает тот, кто ужасающе и непристойно блюет.
Маркиз де Карабас выблевывал клоачную жижу на Лондонскую стену, коричневой слизью пачкая серые камни. Немало времени потребовалось, чтобы из его тела вышла вся вода.
А потом хриплым голосом, больше похожим на скрежещущий шепот, он произнес:
– Мне, кажется, перерезали горло. У тебя нет ничего, чем бы его завязать?
Старый Бейли порылся в карманах и вытащил оттуда длинную неряшливую тряпку, которую протянул маркизу. Обернув ею несколько раз шею, маркиз туго ее завязал. Старому Бейли это не к месту напомнило высоко подвязанный шейный платок денди времен Регентства.
– Попить есть что-нибудь? – проскрипел маркиз. Достав фляжку, Старый Бейли отвернул с нее крышку и протянул маркизу, который отпил добрый глоток и, поморщившись от боли, слабо закашлялся.
А потом, как раз в то мгновение, когда уже почудилось, что ветер вот-вот станет настолько силен, что сдует и мир, и сами звезды, и люди полетят по воздуху точно иссохшие, кружевные осенние листья…
В это мгновение…
…все кончилось, и листья, и газеты, и целлофановые пакеты попадали на землю, на мостовую, на воду.
Высоко на обломке Лондонской стены последовавшая за ветром тишина была в своем роде столь же громкой, как сам ветер.
И вдруг ее нарушил кашель. Гадкий мокрый кашель. За ним последовали шорохи, с которыми человек переворачивается на бок, а за ними – шум, какой издает тот, кто ужасающе и непристойно блюет.
Маркиз де Карабас выблевывал клоачную жижу на Лондонскую стену, коричневой слизью пачкая серые камни. Немало времени потребовалось, чтобы из его тела вышла вся вода.
А потом хриплым голосом, больше похожим на скрежещущий шепот, он произнес:
– Мне, кажется, перерезали горло. У тебя нет ничего, чем бы его завязать?
Старый Бейли порылся в карманах и вытащил оттуда длинную неряшливую тряпку, которую протянул маркизу. Обернув ею несколько раз шею, маркиз туго ее завязал. Старому Бейли это не к месту напомнило высоко подвязанный шейный платок денди времен Регентства.
– Попить есть что-нибудь? – проскрипел маркиз. Достав фляжку, Старый Бейли отвернул с нее крышку и протянул маркизу, который отпил добрый глоток и, поморщившись от боли, слабо закашлялся.