JК
Он и две его жены :: Квентин Патрик
Страница: 218 из 263Если в ту ночь она пришла ко мне, чтобы обеспечить себе алиби, то почему же она не старалась им воспользоваться? И разве истина всегда должна быть сложной? Почему хоть раз она не может быть простой? А если истина проста...
– Я могу увидеться с ней? – спросил я Трэнта.
– Конечно, – ответил он вставая. – Я предполагал, что вы этого захотите. Она вас ждет.
Он подошел к двери и отворил ее. В коридоре стоял полицейский. Трэнт обратился к нему:
– Проводите мистера Хардинга к обвиняемой.
Полицейский провел меня по коридору, открыл какую-то дверь и впустил меня в небольшую комнату. Анжелика сидела одна у столика. Полицейский запер за мной дверь.
Она встала. Она была измучена и выглядела очень скверно.
– Они сказали тебе об изменении времени смерти? – спросила она.
– Да.
– Значит, все напрасно. Ты не можешь мне ничем помочь. Ты и сам это понимаешь, разве не так? Твое выступление на суде было бы безумием.
Я хотел казаться безучастным, так мне было бы легче. Но не сумел. Я, наконец, понял: то, что мне пришлось из-за нее пережить, ничто в сравнении с ее переживаниями. Если бы тогда, в Клакстоне, она сказала правду обо мне, то, возможно, ее здесь вообще бы не было. По моей вине сидела она сейчас в камере, глядя, как ее все плотнее окутывают сети, угрожая смертью. Но даже теперь, в этот критический момент, она думала не о себе, а обо мне. Значит, она любит меня, или думает, что любит, или считает, что я ее люблю. В конце концов, какая разница? Только чудовище могло бы в таких обстоятельствах остаться безучастным и неблагодарным.
– Анжелика... – начал я.
– Я могу увидеться с ней? – спросил я Трэнта.
– Конечно, – ответил он вставая. – Я предполагал, что вы этого захотите. Она вас ждет.
Он подошел к двери и отворил ее. В коридоре стоял полицейский. Трэнт обратился к нему:
– Проводите мистера Хардинга к обвиняемой.
Полицейский провел меня по коридору, открыл какую-то дверь и впустил меня в небольшую комнату. Анжелика сидела одна у столика. Полицейский запер за мной дверь.
Она встала. Она была измучена и выглядела очень скверно.
– Они сказали тебе об изменении времени смерти? – спросила она.
– Да.
– Значит, все напрасно. Ты не можешь мне ничем помочь. Ты и сам это понимаешь, разве не так? Твое выступление на суде было бы безумием.
Я хотел казаться безучастным, так мне было бы легче. Но не сумел. Я, наконец, понял: то, что мне пришлось из-за нее пережить, ничто в сравнении с ее переживаниями. Если бы тогда, в Клакстоне, она сказала правду обо мне, то, возможно, ее здесь вообще бы не было. По моей вине сидела она сейчас в камере, глядя, как ее все плотнее окутывают сети, угрожая смертью. Но даже теперь, в этот критический момент, она думала не о себе, а обо мне. Значит, она любит меня, или думает, что любит, или считает, что я ее люблю. В конце концов, какая разница? Только чудовище могло бы в таких обстоятельствах остаться безучастным и неблагодарным.
– Анжелика... – начал я.