Завещание ночи   ::   Бенедиктов Кирилл

Болтают, что ты заговоренный и что стрелы индейцев отскакивают от твоей кожи, как от стального доспеха… Что ты умеешь убивать прикосновением пальца… Меня никогда не интересовали сплетни, я воин, а не баба, но я хочу знать, откуда тебе известно про все эти штучки — про огнедышащие горы, про то, что творится в этом их Коско, и про то, как называются их боги… Мой брат Эрнандо рассказывал, как ты вел себя в храме на берегу океана — как истинный христианин в церкви. Может, ты путаешься с дьяволом, а, Диего? Может, ты не испанец, а маррано? И если ты бежал из Кастилии, спасаясь от Святой Инквизиции, то я напомню тебе, как мы поступаем с тайными дьяволопоклонниками… Мы их вешаем, Диего, вешаем высоко и коротко…

Диего шагнул ему навстречу, и Писарро был вынужден отступить. Теперь свет луны падал на лицо Диего, и лицо это было поистине ужасно.

Абсолютно голый череп был у собеседника Писарро и костлявым — худое лицо с запавшими щеками и тонкогубым бледным ртом. Глаза у Диего были мертвые и холодные, как у змеи, и тяжелый взгляд их направлен Писарро в переносицу.

— Я знаю не только это, благородный Франсиско, — шепотом сказал он, и Писарро показалось, что он слышит шипение огромной болотной твари, — я знаю еще и то, кто арестовал пятнадцать лет назад в Акле славного конкистадора де Бальбоа, своего лучшего друга и брата по крови… Я знаю, кто отправил де Бальбоа на эшафот — это был ты, Франсиско, а ведь за пять лет до этого, в Дарьене, вы кровью скрепили вашу дружбу. Я знаю это и молчу, Франсиско. Но ведь я могу и заговорить…

Зловещее костлявое лицо нависло над Писарро.

— Я много знаю, потому что я учился. В Саламанке, потом у мавров — я семь лет был в плену в страшном Порт-Саиде… И если ты будешь разумным, благородный Франсиско, я помогу тебе еще не раз, как помог с этим золотом, — Диего постучал тяжелым сапогом по деревянной крыше.