JК
Завещание ночи :: Бенедиктов Кирилл
Страница: 312 из 471И, если Мертвые отпустят тебя, не выходи из Храма, не омыв тело водой из железного сосуда, что стоит в восточном приделе и накрыт узорным покровом; иначе прах Далекой Земли будет жечь твое тело под солнечными лучами… Иди, о Нирах. Я молюсь за тебя Мертвым.
Нингишзида и Эми, не дыша, смотрели, как высокая фигура Нираха приближается к полуобвалившемуся порталу Храма, как Нирах наклоняет бритую голову и исчезает в проеме… Внезапно лунный свет ярко заиграл на стершейся резьбе портала, и им показалось, будто Врата занавешены блистающей серебряной кольчугой. Но мгновенье прошло, и провал Врат вновь стал таким, каким был всегда — черным беззубым отверстием огромного рта.
— Он вернется, учитель? — робко спросила Эми. Нингишзида недовольно посмотрел на нее. Для суккуба, пусть даже прирученного и обезвреженного пентаграммой, она была чересчур нежна и привязчива. Старик подозревал, что после той ночи, окончившейся жестокой поркой для Нираха, Эми испытывает к Итеру нечто большее, чем просто привязанность, но никак не мог понять, нравится это ему или нет. В конце концов, если к Нираху он относился, как к сыну, то об Эми все чаще и чаще стал думать, как о дочери. Иногда вспоминалось ему, или виделось во сне, как много лет назад в далекой-далекой стране он играл со своею дочуркой, которую ему так и не довелось увидеть дожившей до возраста Эми. Унес ли ее черный ветер приползшего с востока мора или убили пришедшие с севера бородатые воины, он не помнил.
Нингишзида и Эми, не дыша, смотрели, как высокая фигура Нираха приближается к полуобвалившемуся порталу Храма, как Нирах наклоняет бритую голову и исчезает в проеме… Внезапно лунный свет ярко заиграл на стершейся резьбе портала, и им показалось, будто Врата занавешены блистающей серебряной кольчугой. Но мгновенье прошло, и провал Врат вновь стал таким, каким был всегда — черным беззубым отверстием огромного рта.
— Он вернется, учитель? — робко спросила Эми. Нингишзида недовольно посмотрел на нее. Для суккуба, пусть даже прирученного и обезвреженного пентаграммой, она была чересчур нежна и привязчива. Старик подозревал, что после той ночи, окончившейся жестокой поркой для Нираха, Эми испытывает к Итеру нечто большее, чем просто привязанность, но никак не мог понять, нравится это ему или нет. В конце концов, если к Нираху он относился, как к сыну, то об Эми все чаще и чаще стал думать, как о дочери. Иногда вспоминалось ему, или виделось во сне, как много лет назад в далекой-далекой стране он играл со своею дочуркой, которую ему так и не довелось увидеть дожившей до возраста Эми. Унес ли ее черный ветер приползшего с востока мора или убили пришедшие с севера бородатые воины, он не помнил.