JК
Завещание ночи :: Бенедиктов Кирилл
Страница: 435 из 471А потом из Чаши ударила вертикально вверх нестерпимо белая молния, глаза Хрустального Черепа, стоявшего на кубе, вспыхнули ослепительными сверкающими точками, и время остановилось…
То есть оно не то чтобы остановилось вовсе, оно как бы раскололось на сотни текущих с разной скоростью времен, и в одном его слое мы с Хромцом стояли друг против друга, парализованные странным напряжением, заставлявшим хрустеть суставы и наливаться кровью глаза, а в другом я медленно летел через зал, видя перед собой на глазах увеличивающееся черное пятно автомата, в третьем падал навзничь рысьеглазый капитан, а Хромец вынимал из его живота окровавленную руку, в четвертом неслась сквозь звездные просторы мертвая, лишенная атмосферы планета, в пятом с быстротою мультфильма возводились сами собой гигантские пирамиды и рушились, рассыпаясь в пыль, циклопические стены крепостей, в шестом был только безбрежный океан под равнодушными серыми небесами, а в седьмом люди в белоснежных тогах недвижно стояли вокруг распростертого на земле бронзовокожего юноши с кинжалом под левой лопаткой… Времена множились и дробились, они падали на меня сверху, как падает снежный сугроб с еловых ветвей на неосторожно тронувшего зимнее дерево путника — мягко и в то же время оглушая. Они проходили сквозь меня: столетия, холодные как лед, и раскаленные, как пыточные щипцы, соленые от морских ветров и пахнущие хвоей, словно прогретые солнцем июльские дни, до отвращения чужие и до боли близкие… Они расходились концентрическими кругами, захватывая странные дальние земли и лежащие за морями острова, и межзвездные просторы, и радужные миры за границей великой пустоты, и крохотные бусинки неродившихся еще солнц, исток света и завесу ночи… А в центре, как в яблочке бесконечной мишени, неизменно был глубокий подземный зал и застывшие в безмолвной схватке фигуры. И я понял, что Триада заработала, и мы с Хромцом оба оказались в поле ее действия, скованные, словно наручниками, нашей всепоглощающей обоюдной ненавистью. А значит то, чего так боялся старик Лопухин, все же произошло.
Я попытался двинуться с места, и у меня это неожиданно получилось, но в то же мгновение я испытал обжигающе-болезненное чувство раздвоения сознания.
То есть оно не то чтобы остановилось вовсе, оно как бы раскололось на сотни текущих с разной скоростью времен, и в одном его слое мы с Хромцом стояли друг против друга, парализованные странным напряжением, заставлявшим хрустеть суставы и наливаться кровью глаза, а в другом я медленно летел через зал, видя перед собой на глазах увеличивающееся черное пятно автомата, в третьем падал навзничь рысьеглазый капитан, а Хромец вынимал из его живота окровавленную руку, в четвертом неслась сквозь звездные просторы мертвая, лишенная атмосферы планета, в пятом с быстротою мультфильма возводились сами собой гигантские пирамиды и рушились, рассыпаясь в пыль, циклопические стены крепостей, в шестом был только безбрежный океан под равнодушными серыми небесами, а в седьмом люди в белоснежных тогах недвижно стояли вокруг распростертого на земле бронзовокожего юноши с кинжалом под левой лопаткой… Времена множились и дробились, они падали на меня сверху, как падает снежный сугроб с еловых ветвей на неосторожно тронувшего зимнее дерево путника — мягко и в то же время оглушая. Они проходили сквозь меня: столетия, холодные как лед, и раскаленные, как пыточные щипцы, соленые от морских ветров и пахнущие хвоей, словно прогретые солнцем июльские дни, до отвращения чужие и до боли близкие… Они расходились концентрическими кругами, захватывая странные дальние земли и лежащие за морями острова, и межзвездные просторы, и радужные миры за границей великой пустоты, и крохотные бусинки неродившихся еще солнц, исток света и завесу ночи… А в центре, как в яблочке бесконечной мишени, неизменно был глубокий подземный зал и застывшие в безмолвной схватке фигуры. И я понял, что Триада заработала, и мы с Хромцом оба оказались в поле ее действия, скованные, словно наручниками, нашей всепоглощающей обоюдной ненавистью. А значит то, чего так боялся старик Лопухин, все же произошло.
Я попытался двинуться с места, и у меня это неожиданно получилось, но в то же мгновение я испытал обжигающе-болезненное чувство раздвоения сознания.