Желтая линия   ::   Тырин Михаил

— Что-что ты гунявил? — Похоже, я попал в ту область языка Цивилизации, которая была мне вовсе незнакома.

— Зибобы, — с простодушной улыбкой ответил Шак. — Выбучивал на блоцки и тут же гунявил зибобы. Но они были слишком шулкие, и у меня постоянно пробоячивало на ксын. А роболакер не разрешает, если очень часто получается ксын, от этого жлофа гнется. Мне пришлось уйти оттуда.

— Сочувствую, — пробормотал я.

«Вот тебе и судьбы, Щербатин, — подумалось мне. — Вот тебе и характеры».

Я тут же попробовал написать поэтическое произведение. Печальный рассказ Шака настраивал на эпический лад.

Гунявил зибобы несчастный старик,

Но злой роболакер ударился в крик:

Выбучивать блоцки ты больше не смей!

Ведь ксын пробоячило жлофой твоей.

И сел тот старик на летучий корабль…

Тут меня заклинило, поскольку никак не вспоминалась точная рифма на «корабль». Когда-то я нашел ее и даже записал, однако теперь все выветрилось.

Тогда я придумал другой вариант: «И сел тот старик на большой звездолет, чтоб слушать и нюхать загадочный лед». Но это получался уже полный бред, и мучиться над ним я быстро расхотел.

Нашего капитана звали Дядюшка Лу, он был старенький, толстенький и лысый. Его голова более всего напоминала сплюснутую морщинистую тыкву. Эта тыква то и дело хитро нам улыбалась.

Дядюшка Лу был одет в жуткую рванину, через дырки беззащитно светилась дряблая кожа его живота. На нем был свитер и широкие штаны, подвязанные снизу тесемочками — очевидно, чтоб не обтрепывались края.