Операция Снегопад   ::   Первушин Антон

Нельзя сказать, чтобы Константин всё время терзался, заламывал руки и проклинал себя по ночам. В конце концов, он был зрелый здоровый мужик с отличными нервами и выдержкой удава — других в пилотажную группу не брали. Но иногда боль потери и застарелый комплекс вины возвращались вдруг и жить становилось невыносимо, на душе — муторно и хотелось выть.

А теперь к скорби по Арто прибавилась еще одна — по Жене Яровенко. И снова Громов был признан невиновным. И снова никто не решился его осудить. И снова он судил сам себя.

Господи! Да ведь понятно же, что не будь той поездки в Мурманск, не будь встречи и последующей беседы с советником Маканиным, и не согласись он, Громов, на авантюру с перехватом норвежских транспортов, ничего этого не было бы, Женя был бы жив, ездил бы сейчас на тягаче по полосе, травил бы байки, мечтал бы о том, как поступит в летное училище и станет кадровым офицером. Но, к сожалению, прошлое не имеет сослагательного наклонения. И Женя, запаянный в цинковый гроб, отправился в Мурманск, в свой последний путь, который закончился на военном кладбище. Он был сирота и детдомовец, и писать о его смерти было некому (разве что в детдом, но кому там это интересно?), но от этого никому не стало легче.

И еще одно беспокоило Громова. Ему почему-то казалось, что история с норвежскими транспортами на смерти Жени не закончилась. Она только начинается, а значит, еще будут потери, будут — этого не избежать, — и каждая новая жертва тяжким камнем ляжет на совести майора Громова, который когда-то сказал «да» вместо того, чтобы сказать «нет».