JК
Жизнь Кости Жмуркина :: Брайдер Юрий
Страница: 164 из 462При одной мысли о том, как может отразиться такая безалаберность на здоровье,Костю даже передернуло.
Участковый, особо не утруждая себя, пнул лежащего человека ногой и спросил:
— Чего разлегся, как у тещи на печи?
— Да пошел ты, морда ослиная, — не раскрывая глаз, внятно отозвался лежебока.
— Я-то пойду. А ты почему не идешь?
— Протрезвею — пойду. Мне жена запретила домой пьяным являться.
— Дело хозяйское. — Участковый как ни в чем не бывало двинулся дальше, а Костя вприпрыжку устремился за ним.
Примерно за час они обошли весь участок. Костя замерз так, что уже перестал ощущать некоторые участки своего тела. С ушами и кончиком носа он распрощался бы безо всякого сожаления, но вот мужского достоинства было жалко… Ведь могло оно еще и пригодиться когда-нибудь.
Особенно доставалось ногам. Подошвы ботинок были такие тонкие, что Косте казалось, будто бы он идет по мерзлой земле босиком.
Любителей поваляться в такую погоду на улице больше не обнаружилось, но в одном из переулков к участковому подбежала женщина, закутанная в шаль, и что-то шепнула ему на ухо.
— Ладно, — с обычной своей невозмутимостью сказал участковый. — Посмотрим.
Женщина провела их в ближайший дом, обставленный так, словно на дворе еще стояла первая половина нашего века. Такого примуса, таких жестяных корыт, таких горшков и такого убожества Костя не видел с самого детства. А уж о кислом зловонии, запечных тараканах и помойных ведрах даже говорить было нечего.
Участковый, особо не утруждая себя, пнул лежащего человека ногой и спросил:
— Чего разлегся, как у тещи на печи?
— Да пошел ты, морда ослиная, — не раскрывая глаз, внятно отозвался лежебока.
— Я-то пойду. А ты почему не идешь?
— Протрезвею — пойду. Мне жена запретила домой пьяным являться.
— Дело хозяйское. — Участковый как ни в чем не бывало двинулся дальше, а Костя вприпрыжку устремился за ним.
Примерно за час они обошли весь участок. Костя замерз так, что уже перестал ощущать некоторые участки своего тела. С ушами и кончиком носа он распрощался бы безо всякого сожаления, но вот мужского достоинства было жалко… Ведь могло оно еще и пригодиться когда-нибудь.
Особенно доставалось ногам. Подошвы ботинок были такие тонкие, что Косте казалось, будто бы он идет по мерзлой земле босиком.
Любителей поваляться в такую погоду на улице больше не обнаружилось, но в одном из переулков к участковому подбежала женщина, закутанная в шаль, и что-то шепнула ему на ухо.
— Ладно, — с обычной своей невозмутимостью сказал участковый. — Посмотрим.
Женщина провела их в ближайший дом, обставленный так, словно на дворе еще стояла первая половина нашего века. Такого примуса, таких жестяных корыт, таких горшков и такого убожества Костя не видел с самого детства. А уж о кислом зловонии, запечных тараканах и помойных ведрах даже говорить было нечего.