Жизнь Кости Жмуркина   ::   Брайдер Юрий

— Вергилием наслаждались здесь еще в те времена, когда на месте ваших столиц росли леса и выли волки, — сказала она. — Представляешь, осенью и весной трактора выворачивают из земли осколки античной керамики. В речном песке можно найти и кремневый нож, и золотую монету. В самом задрипанном школьном музее есть и греческие амфоры, и римские мечи, и сарматские стремена. Знаешь, какие поэты воспевали эту страну?

— Знаю. Самые великие. Гомер, Овидий, Пушкин, Верещалкин.

— Насчет первого и последнего я не уверена, а в остальном ты прав. Хотя и для Овидия, и для Пушкина это было место ссылки… А сам ты умеешь писать стихи?

— Смотря что называть стихами. Если говорить о рифмоплетстве, то ответ будет положительным. А что касается высокого искусства… — Тяжкий Костин вздох был красноречивее всяких слов. — Хотя, конечно, хотелось бы написать нечто такое, что останется после тебя надолго. Десять строчек, где будет все — и эта ночь, и эта земля, и ты сама, и моя любовь к тебе… Почему так темно кругом? Ни одного огонька. Это что — светомаскировка?

— Ты будешь смеяться, но у нас на многих хуторах нет электричества. Я выросла при керосиновой лампе.

Теперь Костя ощущал под ногами узкую, хорошо утоптанную тропу. Она то ныряла в какие-то овраги, о чем можно было судить по внезапному исчезновению части звезд, то взбиралась на вершины холмов, и тогда взору открывались тусклые пятна света, которые на самом деле были далекими городами.

— Это место у нас называется турецкими могилами, — сказала Аурика.