Жизнь Кости Жмуркина   ::   Брайдер Юрий

В сладких грезах Костя представлял себе, как, вернувшись домой, купит целую буханку белого хлеба, разрежет ее на положенное количество ломтей, на каждый ломоть выложит по тридцать граммов сливочного масла, добавит два кусочка сахара, а потом станет неторопливо пожирать эти сокровища, не опасаясь,что их отнимет какой-нибудь шустрый дембель.

Однажды, во время дележа порционной селедки, Костя зазевался, и когда очередь дошла до него, посреди алюминиевой тарелки красовался один-единственный кусочек, на который вдобавок претендовал и сидевший напротив тихий парнишка по кличке Шахтер (он почему-то чаще других попадал на разгрузку угля). За тарелку оба они ухватились одновременно, но серия обоюдных рывков победителя не выявила. И тогда в перестук ложек и дружное чавканье ртов вплелся новый звук — утробное звериное урчанье, похожее на то, которое издает кот, у которого отнимают добычу. Костя перевел взгляд с селедки на соседа и ужаснулся хищному оскалу, перекосившему его лицо. Нечто сходное, наверное, увидел и Шахтер, потому что отпущенная на волю тарелка тотчас рухнула на стол и никто к ней больше не прикоснулся до самого конца обеда.

Тем не менее никогда еще Костя не писал столько стихов, как в эти мучительные дни.

Я не помню маму,

Я не помню детства.

Кругом сосны да ели.

Никуда мне не деться.

Мне ночами не снится

Ни школа, ни дом.

Я всю ночь ожидаю

Крика «Рота, подъем!».

Книги, песни и краски

Меня не влекут.

Меня учат сержанты,

Как ногу тянуть.

Как стоять в карауле

И как честь отдавать,

Что любить, во что верить

И кого презирать…

Месяца «карантина» вполне хватило Косте, чтобы горячо и искренне возненавидеть армию.