Зиэль   ::   О`Санчес

Ребенок увидел зернышко… или семечко, это не существенная разница… и взял его на крохотную мягкую ладонь… и засмеялся. И небесное послание не убило, не сожгло его дотла, ибо ребенок не знал перед миром никакой вины и не жаждал власти над светом и тьмою… И никто из людей, кроме малыша, гостинца того не узрел. Вдруг подул ветер, сильный, злой… но очень осторожный: ударил точно в блистающее семечко и смахнул его с детской ладони, и понес его… туда… куда… Не знаю. О, если бы я понял хотя бы примерное направление! Однако, в тот проклятый день, я — на беду себе или на радость, и уж точно, что на терзания — слишком увлекся перевоплощением в человека, по самую макушку занятого обольщением другого человека, дочери какого-то сельского помещика, чьи имена мне сегодня даже лень вспоминать… Но глас моего истинного естества — он, все-таки, достучался до меня и погнал туда, на Запад… Я не хотел никуда ехать. Но я желал! Я жаждал! Эти борения моего Я всегда уживались во мне, и я считал — и до сих пор считаю — правильными, естественными, глубоко свойственными мне, живущему человеческой жизнью. Представьте себе юношу, любящего распущенную и лживую женщину, или пьяницу, осознавшему пагубность своего порока: пьяница жаждет вина — но он не хочет пить его! Юноша влюблен в негодяйку, но он не хочет ее любить!..

Одним словом, когда я примчался туда, в западные пределы, стояла ночь. А ребенка, из памяти которого я бы мог понять нечто… ребенка уже не было в колыбели.

Богиня Луны Тара утаила его от меня, выкрав из родительского дома.