Страница:
48 из 81
Это странно было, поскольку ни анласитский Творец, ни другие божества на дольний мир внимания не обращали, и не было в монахах ничего сверхъестественного.
– Долго объяснять, – отмахнулся де Фокс в ответ на вопросы, – я расскажу как-нибудь потом, лады?
Потом, так потом. Спешить было некуда.
* * *
В шелесте легких снежинок и в шуме воды,
Что низвергается к белым подножиям гор,
Память тревожно пылает, слагая следы…
Я различаю твои шаги, командор —
Томно и трепетно, птицей весенней звеня,
Иль по камням отчеканив железом сапог,
Ты оставляешь лишь тонкие ветви огня,
Что, расплетаясь, вползают ко мне на порог
И обжигают больное сердце струной
Проклятой крови – тяжелый зимний запой.
Вновь отыскал я тебя – ну так выпей со мной,
Слышишь меня, Командор? Только пей, а не пой.
Пей, а не пой, ибо песни твои сожжены,
Словно мосты из обугленных, тающих строк,
В пламени этой нелепой, жестокой войны…
И перекрестки истерлись на картах дорог. [12]
В деревне, в трактире, куда позвали местного знахаря, они назвались охранниками Серпенте Квирилльского. То есть, де Фокс-то назвался, собственно, Серпенте, а Йорику и его людям досталась роль охраны. Пострадали от нападения разбойников. Бывает. Хозяин отнесся с пониманием, знал, что разбойники в этих местах пошаливают. Еще бы не знать, когда лагерь Краджеса был в нескольких часах пешего хода, и со времени Рыженьской ярмарки ни один заслуживающий внимания караван без потерь мимо не прошел.
|< Пред. 46 47 48 49 50 След. >|