Змеесос   ::   Радов Егор

§



Илья Курочкин умер. Миша Оно попал в камеру, пахнущую сыростью и несвободой; может быть, для смертников, а может быть, для проведения здесь длительного времени жизни. Он сидел за столом, курил сигарету, и конкретная ночь была за его решеткой вместе с луной и собственной магией; и любые чувства и ощущения наполняли душу и дух осужденного существа, и мир существовал.

— Лао, ты есть Яковлев. Иаковлев есть не ты. Я не женщина, ты узнаешь меня? Меня звали Антонина, но теперь я — Кибальчиш. Я — главный бог, я — лучший смысл, я — единство. Выпей свою кровь, ибо это — твой крест.

«Почему я должен быть с тобой? Ты имеешь прямой пробор, но мне все равно. Ты — глуп; ты есть то же самое. Это правда. Я хочу ничто».

Яковлев выступил вперед из тюремной тьмы и был насмешливым, как невежественный мальчик.

— Ты вернешься, может быть. Тогда мы опять что-нибудь придумаем. Пускай они здесь делают что угодно. Им нравится миг, а нам нравится вечность. И мы можем все!

— Миг — это и есть вечность, Миша. Это говорю тебе я, Кибальчиш.

«Ты глуп!»

Оно сидел за столом и курил, и видел шорохи, тайны, и все остальное. Он не хотел вставать, он не хотел ложиться. Почему это должно быть приятно. Миг перед смертью не отличается от любого мига и от вечности. Как прекрасен стол, стоящий здесь!

— Миша, ты не Лао, или Лао. Вас вообще не существует. Я — самый главный, меня зовут Иисус Кибальчиш. У меня прямой пробор и много истин.

Подойдя к концу, или к началу.