JК
Знак Лукавого :: Иванов Борис
Страница: 106 из 528 — И война эта, и пал лесной… Привала даже устроить нельзя, чтобы пожрать по-человечески… Вот сухим пайком дали…
Он принялся развязывать объемистый мешок, что напоследок — перед тем как тронуться в путь — вручил ему рыжий возница. Мешок был набит съестным.
— Тебя как зовут? — спросил я мальчишку, вручая ему кус хлеба, намазанного чем-то довольно аппетитным.
— Тагара, — сообщил он и тут же впился в хлеб зубами.
Умял он свой бутерброд с рекордной скоростью. Дуппельмейер тем временем извлек из мешка самый натуральный китайский термос, пару деревянных чашек типа пиал и принялся разливать по ним какой-то горячий травяной настой. Немного подумав, он и мальчишке налил этой дряни в крышку от термоса. В воздухе запахло летней степью. Для меня напиток этот — горьковатый и пряный — был непривычен, но пить хотелось жутко, и я глотал его, стараясь не обращать внимания на весь букет странных ощущений, сопровождающих это занятие. Мальчишка пил этот чудной чай привычно — маленькими глотками, сноровисто перебрасывая из руки в руку металлическую чашку-крышку, которая жгла ему пальцы. Дуппель чаем облился-таки при очередном крене, который дала наша неспешная в общем-то арба, тихо выругался и, отряхивая одежду (тот самый давешний милицейский камуфляж) от пахучего настоя, заметил:
— Тагара — риккейское имя. А сам ты — дакла. Наполовину, по крайней мере.
Он принялся развязывать объемистый мешок, что напоследок — перед тем как тронуться в путь — вручил ему рыжий возница. Мешок был набит съестным.
— Тебя как зовут? — спросил я мальчишку, вручая ему кус хлеба, намазанного чем-то довольно аппетитным.
— Тагара, — сообщил он и тут же впился в хлеб зубами.
Умял он свой бутерброд с рекордной скоростью. Дуппельмейер тем временем извлек из мешка самый натуральный китайский термос, пару деревянных чашек типа пиал и принялся разливать по ним какой-то горячий травяной настой. Немного подумав, он и мальчишке налил этой дряни в крышку от термоса. В воздухе запахло летней степью. Для меня напиток этот — горьковатый и пряный — был непривычен, но пить хотелось жутко, и я глотал его, стараясь не обращать внимания на весь букет странных ощущений, сопровождающих это занятие. Мальчишка пил этот чудной чай привычно — маленькими глотками, сноровисто перебрасывая из руки в руку металлическую чашку-крышку, которая жгла ему пальцы. Дуппель чаем облился-таки при очередном крене, который дала наша неспешная в общем-то арба, тихо выругался и, отряхивая одежду (тот самый давешний милицейский камуфляж) от пахучего настоя, заметил:
— Тагара — риккейское имя. А сам ты — дакла. Наполовину, по крайней мере.