Ордер на возмездие   ::   Воронин Андрей

Мишаня стер с орденов капельки дождя, расправил на колене голубой берет.

– Вот видишь, до сих пор головной убор хранишь.

– А как же, Борис Иванович! Каждый год на день десантника непременно его надеваю, и если надо, на работу еду.

– Это хорошо.

– А вы-то как в Москве?

– По-разному, Мишаня.

– Бурлак где?

– В тайге, где ж ему еще быть! Рыбу ловит, зверье стреляет, бизнес там какой-то развел, то ли ягодами, то ли грибами, а может, мехами торгует. Кто ж теперь о своих делах рассказывает?

– Но тебе-то, Борис Иванович, все можно рассказывать, как отцу родному.

– Ты что, Мишаня, думаешь, мне это интересно? Ваши дебиты, кредиты, проценты… У меня от этого всего на душе тошно делается. Я люблю, когда все ясно.

– Мне, Комбат, думаешь, не тошно от всего этого? – Мишаня готов был рвануть на груди рубашку. – Мне тоже тошно, но делать же что-то надо, иначе с голоду сдохнешь, пропадешь.

– О чем ты говоришь, Мишаня? Ты же в горах по две недели ни хрена не ел и не сдох, а тут, на своей земле, сдыхать собрался!

– Это я так, к слову, Борис Иванович. И в бою, и в учебе, и в жизни – везде надо быть первым. Сам же ты нас учил! – тут же в руках Порубова появилась бутылка водки.

– А где начатая? Мы же ее не допили!

Мишаня даже не знал, что и сказать. Посмотрел на охранника.

Тот тут же доложил:

– Как обычно, музыкантам отдал.

– Правильно сделал, этого добра у нас хватает. А девчонки где?

– Сзади едут, Михаил Михайлович, в автобусе.