Золотая гора   ::   Алферова Марианна

Понимала: сейчас лучше ничего не говорить. И он ей был благодарен почти до слез за это понимание.

Лишь, когда он был уже в дверях, крикнула вместо прощания:

- Как выйдешь с мены, голову теплым шарфом укутай. Говорят, если голову шарфом обернуть, то как будто там и не был!

Было четыре часа утра. Безветрие. Морозило. Свежевыпавший снег мерцал в мглистом свете, струящемся из Консервы. И показалось Иванушкину в сумраке, что снег этот - чистый, нетронутый, самой лучшей грунтовки холст, и представилось Иванушкину, как он пишет на этом холсте золотой шпиль и смутное небо, и падающий снег, и сквозь все это - меж и над - тонкое девичье лицо как вечный символ красоты и надежды. Девушка почему-то представилась совершенно непохожей на Дину, и от этого сделалось Иванушкину грустно. Он даже замедлил шаги, чтобы помечтать еще немного о картине, которой он никогда не напишет, потому что на обратном пути с мены мечтать уже будет не о чем.

Но все оказалось не так страшно, как представлялось фантазиям огородников. Процедура обыденная и суетливая. Суета отвлекала.

Сначала Иванушкин сидел в очереди перед дверью с табличкой "регистрация". Перед ним было человек шесть. Вызывали довольно быстро, но еще человек пять влезли без очереди. Было слышно, как за дверью звучат два голоса: один, раздраженный, женский, второй - посетителя. Наконец дошла очередь Иванушкина. Он вошел в крошечную каморку с грязноватыми стенами.