JК
Золотой ключ. Том 1 :: Робертсон Дженнифер
Страница: 453 из 463А пока он направил свой взор на“Герцога Алехандро”. Когда-то этот портрет висел в его собственных апартаментах в Палассо Веррада. Ночь за ночью он представлял себе, как вонзит кинжал в эту гордую грудь. Сожжет эти длинные пальцы, на которых красуется кольцо из лунного камня — в память о серых глазах Сааведры. Изуродует кислотой красивое лицо, зачернит передние зубы, изобразит на коже симптомы сифилиса.
Убьет его, как он того заслуживал.
Алехандро.
На портрете он как живой — красивый мужчина в расцвете лет на фоне простой черной занавеси — лицо требовало мрачного задника. Рядом с ним любой другой до'Веррада выглядел то ли варваром, то ли цивилизованным бандитом. Его красота была одновременно красотой воина и поэта. Чувство собственного достоинства сочеталось с врожденной скромностью так отчетливо, что, нарисуй это лицо даже самый бездарный иллюстратор, его немедленно провозгласили бы гением. Но были еще и глаза в зеленую крапинку, горький изгиб губ, который никто, кроме Сарио, не смог бы изобразить, — именно Сарио был причиной этой горечи.
— Ты был тем, кого я из тебя сотворил, — прошептал прежний Верховный иллюстратор своему герцогу. — Мне ты обязан той мудростью, которую все превозносят. С моей помощью ты победил всех, кто противостоял тебе, сражался, когда это было необходимо, заключал мир, когда мог, и делал все что должно для этой любимой нами с тобой страны. Но ты был человеком, которого создал я. Если б не я, ты бы погубил себя из-за нее. Я спас тебя от этого.
Убьет его, как он того заслуживал.
Алехандро.
На портрете он как живой — красивый мужчина в расцвете лет на фоне простой черной занавеси — лицо требовало мрачного задника. Рядом с ним любой другой до'Веррада выглядел то ли варваром, то ли цивилизованным бандитом. Его красота была одновременно красотой воина и поэта. Чувство собственного достоинства сочеталось с врожденной скромностью так отчетливо, что, нарисуй это лицо даже самый бездарный иллюстратор, его немедленно провозгласили бы гением. Но были еще и глаза в зеленую крапинку, горький изгиб губ, который никто, кроме Сарио, не смог бы изобразить, — именно Сарио был причиной этой горечи.
— Ты был тем, кого я из тебя сотворил, — прошептал прежний Верховный иллюстратор своему герцогу. — Мне ты обязан той мудростью, которую все превозносят. С моей помощью ты победил всех, кто противостоял тебе, сражался, когда это было необходимо, заключал мир, когда мог, и делал все что должно для этой любимой нами с тобой страны. Но ты был человеком, которого создал я. Если б не я, ты бы погубил себя из-за нее. Я спас тебя от этого.