JК
Золотой ключ. Том 2 :: Робертсон Дженнифер
Страница: 375 из 427Сегодня кое-куда залетит.
Небо снаружи было почти такое, как на картине. Еще чуть-чуть, когда луна немного поднимется и звезда разгорится ярче на вечернем небе. Желание танцевать от радости прошло, сменившись дрожью — но от возбуждения, а не от того странного озноба, что был у него вчера. Тот, казалось, начался с губ, языка и глаз, растекся по всему телу, и Рафейо испугался, что заболевает, а иллюстраторы боятся любых болезней, этих напоминаний о ранней смерти. Но озноб за несколько часов прошел, и сегодня он проснулся, чувствуя себя хорошо, как никогда в жизни. А почему бы и нет? Он писал маслом и кровью, потом и семенем, слезой и слюной. Магией. Вот для чего он был рожден.
Рафейо вернулся к картине, отсчитывая минуты по ритму дыхания. Вынув из кармана новую чистую кисть, он обмакнул ее в ламповое масло и зажег от фитиля. Миниатюрный факел для освящения пейзажа Корассона. Очистить сам Корассон, сжечь его до основания.
— Видишь ли, я не могу позволить этому свершиться. У Рафейо дрогнули колени — он узнал голос Премио Фрато. Голос шел из темного угла и был неумолим, как зима в Кастейе.
— Мне все равно, что станется с Мечеллой. Меня заботишь ты, Рафейо. Ты понятия не имеешь, что случится с тобой, если ты это подожжешь. — Старик коротко, сухо хихикнул. — Ты знаешь лишь то, что мне захотелось тебе рассказать, и возомнил себя таким умным, что догадался об остальном.
Небо снаружи было почти такое, как на картине. Еще чуть-чуть, когда луна немного поднимется и звезда разгорится ярче на вечернем небе. Желание танцевать от радости прошло, сменившись дрожью — но от возбуждения, а не от того странного озноба, что был у него вчера. Тот, казалось, начался с губ, языка и глаз, растекся по всему телу, и Рафейо испугался, что заболевает, а иллюстраторы боятся любых болезней, этих напоминаний о ранней смерти. Но озноб за несколько часов прошел, и сегодня он проснулся, чувствуя себя хорошо, как никогда в жизни. А почему бы и нет? Он писал маслом и кровью, потом и семенем, слезой и слюной. Магией. Вот для чего он был рожден.
Рафейо вернулся к картине, отсчитывая минуты по ритму дыхания. Вынув из кармана новую чистую кисть, он обмакнул ее в ламповое масло и зажег от фитиля. Миниатюрный факел для освящения пейзажа Корассона. Очистить сам Корассон, сжечь его до основания.
— Видишь ли, я не могу позволить этому свершиться. У Рафейо дрогнули колени — он узнал голос Премио Фрато. Голос шел из темного угла и был неумолим, как зима в Кастейе.
— Мне все равно, что станется с Мечеллой. Меня заботишь ты, Рафейо. Ты понятия не имеешь, что случится с тобой, если ты это подожжешь. — Старик коротко, сухо хихикнул. — Ты знаешь лишь то, что мне захотелось тебе рассказать, и возомнил себя таким умным, что догадался об остальном.