JК
Золотые апостолы :: Дроздов Анатолий Федорович
Страница: 231 из 235Оставив Дуню в квартире, я пошел их провожать.
– Знаешь, сынок! – сказала мне мать во дворе, крепко прижимая к груди банку с медом. – Когда тебе было двадцать, больше всего я боялась, что однажды ты приведешь в дом какую-нибудь крашеную лахудру. А теперь стала думать: хоть бы лахудру… Пусть будет разведенная и с ребенком. Пусть вообще кто-то будет! Тебе – двадцать девять, нам с отцом уже за пятьдесят, мои подруги внуков уже в школу повели, а я своего даже на руках не держала…
Она всхлипнула, все также не отпуская банку. Я тоскливо молчал.
– Вот что я тебе скажу, – шмыгнув носом, решительно сказала мать. – Если Дуня сегодня уйдет от тебя в свое общежитие, ты мне – не сын! В кои веки найдется такая девочка: умная, чистая, добрая – такие только в провинции, наверное, остались, и то поискать… Понял! Скажи ему, отец!
– И скажу! – заплетающимся языком подтвердил полковник запаса Ноздрин-Галицкий. – Чтобы завтра с ней – в ЗАГС! А если ты не захочешь, я сам на ней женюсь!
– Я тебе сейчас женюсь, боров старый! – рассердилась мать. – Размечтался!
– И женюсь! – с пьяной настойчивостью подтвердил отец. – Раз нет внуков, заведу детей. Снова…
Я еле затолкал его в машину и, расстроенный, вернулся к себе. Пока я гулял на свежем воздухе, Дуня прибрала стол и сейчас, надев мамин фартук, домывала на кухне посуду. Я присел на диванчик и молча смотрел, как она ловко ополаскивает под струей горячей воды тарелки и составляет их мокрой стопкой на ребристой поверхности мойки.
– Знаешь, сынок! – сказала мне мать во дворе, крепко прижимая к груди банку с медом. – Когда тебе было двадцать, больше всего я боялась, что однажды ты приведешь в дом какую-нибудь крашеную лахудру. А теперь стала думать: хоть бы лахудру… Пусть будет разведенная и с ребенком. Пусть вообще кто-то будет! Тебе – двадцать девять, нам с отцом уже за пятьдесят, мои подруги внуков уже в школу повели, а я своего даже на руках не держала…
Она всхлипнула, все также не отпуская банку. Я тоскливо молчал.
– Вот что я тебе скажу, – шмыгнув носом, решительно сказала мать. – Если Дуня сегодня уйдет от тебя в свое общежитие, ты мне – не сын! В кои веки найдется такая девочка: умная, чистая, добрая – такие только в провинции, наверное, остались, и то поискать… Понял! Скажи ему, отец!
– И скажу! – заплетающимся языком подтвердил полковник запаса Ноздрин-Галицкий. – Чтобы завтра с ней – в ЗАГС! А если ты не захочешь, я сам на ней женюсь!
– Я тебе сейчас женюсь, боров старый! – рассердилась мать. – Размечтался!
– И женюсь! – с пьяной настойчивостью подтвердил отец. – Раз нет внуков, заведу детей. Снова…
Я еле затолкал его в машину и, расстроенный, вернулся к себе. Пока я гулял на свежем воздухе, Дуня прибрала стол и сейчас, надев мамин фартук, домывала на кухне посуду. Я присел на диванчик и молча смотрел, как она ловко ополаскивает под струей горячей воды тарелки и составляет их мокрой стопкой на ребристой поверхности мойки.