JК
Зона бессмертного режима :: Разумовский Феликс
Страница: 5 из 75Не зря он предпочитает именно эти сигареты, с верблюдом на пачке [8] , – согласился Шуман, с завистью вздохнул и, пустив в оконце струйку дыма, резко сманеврировал, отошел от темы: – А ведь в Буковый лес [9] пришла весна. Весна…
– М-да, тает, – придвинулся к оконцу доктор Брандт, прищурившись, затянулся и далеко плюнул в небо сквозь штакетник зубов. – Весна, природа. Против нее не попрешь. Как там у Гете-то? Весна, весна… Хм… Ну, не важно.
Перед ними расстилалась панорама мужского концентрационного лагеря Бухенвальд. Длинные, похожие на затонувшие баржи бараки, просторный, выложенный щебенкой аппельплац [10] , мощная, под высоким напряжением ограда – с вышками часовых, колючей проволокой и железными неприступными воротами. С внутренней стороны их украшала надпись: «Каждому свое». Дымили чадно трубы крематория, на спецвокзале, специально построенном в сорок третьем, выгружали поезда с новыми заключенными, столетний дуб, под коим отдыхал великий Гете, чернел огромным кряжистым скелетом [11] . А вокруг, за оградой с вышками, буйно пробуждалась жизнь – таял ноздреватый снег, на склонах живописного Эттерсберга, некогда воспетого тем же Гете, да еще и Шиллером в придачу, пробовали голос птицы, весело бежали ручьи. Будто совсем рядом, за колючей проволокой, не устроила себе логово смерть.
– Ну что, коллега, пойдемте работать, – изрек с напором, быстро докурив, доктор Брандт. – У Греты, думаю, все готово.
– Да, да, я сейчас, – затянулся Шуман, выпустил сизый дым, сунул фильтр от сигареты в банку. – Посмотрим на этого русского.
Посмотреть было на кого.
– М-да, тает, – придвинулся к оконцу доктор Брандт, прищурившись, затянулся и далеко плюнул в небо сквозь штакетник зубов. – Весна, природа. Против нее не попрешь. Как там у Гете-то? Весна, весна… Хм… Ну, не важно.
Перед ними расстилалась панорама мужского концентрационного лагеря Бухенвальд. Длинные, похожие на затонувшие баржи бараки, просторный, выложенный щебенкой аппельплац [10] , мощная, под высоким напряжением ограда – с вышками часовых, колючей проволокой и железными неприступными воротами. С внутренней стороны их украшала надпись: «Каждому свое». Дымили чадно трубы крематория, на спецвокзале, специально построенном в сорок третьем, выгружали поезда с новыми заключенными, столетний дуб, под коим отдыхал великий Гете, чернел огромным кряжистым скелетом [11] . А вокруг, за оградой с вышками, буйно пробуждалась жизнь – таял ноздреватый снег, на склонах живописного Эттерсберга, некогда воспетого тем же Гете, да еще и Шиллером в придачу, пробовали голос птицы, весело бежали ручьи. Будто совсем рядом, за колючей проволокой, не устроила себе логово смерть.
– Ну что, коллега, пойдемте работать, – изрек с напором, быстро докурив, доктор Брандт. – У Греты, думаю, все готово.
– Да, да, я сейчас, – затянулся Шуман, выпустил сизый дым, сунул фильтр от сигареты в банку. – Посмотрим на этого русского.
Посмотреть было на кого.