JК
Основной инстинкт :: Серегин Михаил Георгиевич
Страница: 30 из 32Что-то удерживало ее от такого шага, хотя она и не могла бы объяснить самой себе, что именно.
Вера привыкла к странному сочетанию любви и ненависти, которое она испытывала к матери, и не могла теперь решиться разрушить его, боясь, что останется одно страдание. И она вновь и вновь возвращалась в квартиру матери, выслушивала ее стоны и проклятья и окуналась в ее ненависть ко всему миру и к ней самой, поскольку стала заменять для матери весь мир.
Героин неумолимо делал свое дело – убивал мать и разрушал Верин достаток, съедал большую часть ее бюджета. Долго так продолжаться не могло. Сделав укол матери, Вера с двойственным чувством смотрела, как у той по иссохшему лицу расплывается блаженная улыбка, и ей хотелось вновь набрать в шприц наркотик и сделать еще один укол, после которого мать больше не очнется. Но чувство родства с этим полутрупом сковывало ей руки словно стальными наручниками, мать была какой-то частью ее самой, и убийство матери стало бы для Веры самоубийством.
Вера прекрасно помнила рассказы матери о мужчинах и о том, каким должен быть настоящий мужчина, которых мать, по ее словам, перевидала за годы своей работы в Москве немало, но который Вере так ни разу и не встретился. Это было еще одним постоянным источником ее душевного дискомфорта. Не верить матери в том, что такие мужчины существуют, Вера не могла. Мать была для нее непререкаемым авторитетом во всем, что касалось взаимоотношений мужчин и женщин.
Вера привыкла к странному сочетанию любви и ненависти, которое она испытывала к матери, и не могла теперь решиться разрушить его, боясь, что останется одно страдание. И она вновь и вновь возвращалась в квартиру матери, выслушивала ее стоны и проклятья и окуналась в ее ненависть ко всему миру и к ней самой, поскольку стала заменять для матери весь мир.
Героин неумолимо делал свое дело – убивал мать и разрушал Верин достаток, съедал большую часть ее бюджета. Долго так продолжаться не могло. Сделав укол матери, Вера с двойственным чувством смотрела, как у той по иссохшему лицу расплывается блаженная улыбка, и ей хотелось вновь набрать в шприц наркотик и сделать еще один укол, после которого мать больше не очнется. Но чувство родства с этим полутрупом сковывало ей руки словно стальными наручниками, мать была какой-то частью ее самой, и убийство матери стало бы для Веры самоубийством.
Вера прекрасно помнила рассказы матери о мужчинах и о том, каким должен быть настоящий мужчина, которых мать, по ее словам, перевидала за годы своей работы в Москве немало, но который Вере так ни разу и не встретился. Это было еще одним постоянным источником ее душевного дискомфорта. Не верить матери в том, что такие мужчины существуют, Вера не могла. Мать была для нее непререкаемым авторитетом во всем, что касалось взаимоотношений мужчин и женщин.