JК
23000 :: Сорокин Владимир Георгиевич
Страница: 52 из 53Ледяной молот коснулся лица Лаву. Лаву сжал древко молота. И вскрикнул. Его бледно-голубые глаза моментально наполнились слезами: сердце его ведало .
– Пойдем. Я буду провожать тебя, – произнес Шуа.
Горн
Храм сидела на пирсе в своем золотом кресле и смотрела в океан. Так она всегда встречала .
К концу дня северо-западный ветер не стих, и волны, разбиваясь и захлестывая пристань, ползли по розовому мрамору к креслу Храм, лизали ее босые, худые и слабые ноги. Бледно-голубые, почти выцветшие, но по-прежнему большие и ясные глаза Храм неотрывно смотрели туда, где скрывшийся за палевыми облаками солнечный диск коснулся океана. Рядом с Храм сидели братья Мэф и Пор, подставив свои мускулистые и загорелые тела влажному ветру. Другие братья и сестры ждали в доме, каждый на своем месте.
Сердце Храм вздрогнуло .
– Уже здесь! – прошептали ее губы.
И, опершись костлявыми руками о гладкие золотые подлокотники, она стала приподниматься. Мэф и Пор вскочили, подхватили ее.
– Уже! – повторила она и радостно, по-детски улыбнулась, обнажив старые, пожелтевшие зубы.
Мэф и Пор вгляделись в океанский горизонт: он был по-прежнему пуст. Но сердце Храм не могло ошибиться: прошла минута, другая, третья, и левее мутного, тонущего солнечного диска возникла точка.
Ее сразу заметили из дома: раздались радостные вскрики.
– Мясо не удержало! – худые пальцы Храм сжали широкие запястья братьев.
– Пойдем. Я буду провожать тебя, – произнес Шуа.
Горн
Храм сидела на пирсе в своем золотом кресле и смотрела в океан. Так она всегда встречала .
К концу дня северо-западный ветер не стих, и волны, разбиваясь и захлестывая пристань, ползли по розовому мрамору к креслу Храм, лизали ее босые, худые и слабые ноги. Бледно-голубые, почти выцветшие, но по-прежнему большие и ясные глаза Храм неотрывно смотрели туда, где скрывшийся за палевыми облаками солнечный диск коснулся океана. Рядом с Храм сидели братья Мэф и Пор, подставив свои мускулистые и загорелые тела влажному ветру. Другие братья и сестры ждали в доме, каждый на своем месте.
Сердце Храм вздрогнуло .
– Уже здесь! – прошептали ее губы.
И, опершись костлявыми руками о гладкие золотые подлокотники, она стала приподниматься. Мэф и Пор вскочили, подхватили ее.
– Уже! – повторила она и радостно, по-детски улыбнулась, обнажив старые, пожелтевшие зубы.
Мэф и Пор вгляделись в океанский горизонт: он был по-прежнему пуст. Но сердце Храм не могло ошибиться: прошла минута, другая, третья, и левее мутного, тонущего солнечного диска возникла точка.
Ее сразу заметили из дома: раздались радостные вскрики.
– Мясо не удержало! – худые пальцы Храм сжали широкие запястья братьев.