Отражение удара   ::   Воронин Андрей

Глаза были сухими, но белки казались розоватыми, веки припухли, а нос некрасивопокраснел, натертый носовым платком. Платок и сейчас был при ней, судорожно сжатый в руке.

– Я хотела извиниться, – сказала она сухим ломким голосом. – Понимаю, что мои извинения могут показаться вам неуместными, но… Мне правда очень жаль. В том, что произошло с вами, есть часть и моей вины.

– В моей жизни случались вещи пострашнее, чем проколотые шины или трое суток в камере, – успокоил ее Илларион. – Забудьте вы об этом. Вам сейчас нужно беречь силы, они вам пригодятся. Признайтесь только: вы ведь обо всем знали?

Она кивнула.

– А что я могла сделать? Я пыталась помочь, но он…

Она вдруг разрыдалась. Некоторое время Илларион молча стоял, не зная, как поступить, а потом осторожно погладил женщину по голове. Алла Петровна немедленно прижалась к нему, продолжая плакать. Илларион не отстранился, понимая, что она нуждается в поддержке.

Прикосновение женщины, на которую он совсем недавно поневоле заглядывался, сейчас не волновало его, вызывая лишь легкую грусть.

– Будь оно все проклято, – сквозь слезы твердила Алла Петровна, – будь оно проклято™ Эта жизнь изуродовала мужа, а теперь его будут судить и, может быть, даже расстреляют".

– Не расстреляют, – сказал Илларион. – Сейчас не расстреливают. Ну, не плачьте. Что же теперь…

– Вы не понимаете, – давясь слезами, с трудом проговорила она. – Мне страшно. Холодно и страшно.

Пленка на окне все время шевелится, шуршит… Мне кажется, я тоже схожу с ума.