JК
Автобиография :: Нушич Бранислав
Страница: 162 из 266[29] Ты должен думать, что говоришь, а не quidquid in buccam, [30] ибо следует знать и запомнить, что все это пригодится тебе в жизни — nоn scholae sed vitae discimus! [31]
В другой раз, разбирая вопрос о нашем поведении, он, бывало, говорил нам: «Зачем тебе хорошая оценка, если ты все равно никудышный человек. Qui proficit in literis et deficit in moribus, plus deficit quam proficit!» [32]
Но мы не внимали советам учителя, так как не понимали их, а нельзя же было требовать, чтобы мы заглядывали в словарь и их переводили.
Стоило посмотреть, с каким садистским удовольствием нас загоняли в непроходимое болото латыни. Иногда учитель даже протягивал нам руку, чтобы завести поглубже. Заведет в самую трясину, сам выберется и, улыбаясь, смотрит, как мы тонем.
А посмотрели бы вы, какой радостью озарялось его лицо, когда ему удавалось дотащить нас до второго склонения или до третьего спряжения. Третье спряжение — это самое гиблое место во всей латинской грамматике, и преодолеть его труднее, чем переплыть Ла-Манш. Вероятно именно из-за этого спряжения и вымерли древние римляне, вынужденные пользоваться латинским языком. Подобно тому как целые народы вымирали от чумы и холеры, латинский народ вымер от accusativus cum infinitivo [33] и спряжения глаголов в перфекте.
В средние века, во времена известной инквизиции, consecutio temporum [34] была одним из самых страшных орудий пытки. Придет, бывало, монах-тюремщик к Великому инквизитору на доклад, а тот его спрашивает:
— Жив еще дон Мигуэль Фернандес граф Сакраменто?
— Да, жив.
— А признается ли он, что предавался богоотступничеству?
— Нет, не признается.
— А распинали ли его на колесе?
— Да.
— А держали ли его голые пятки над раскаленной жаровней?
— Да.
В другой раз, разбирая вопрос о нашем поведении, он, бывало, говорил нам: «Зачем тебе хорошая оценка, если ты все равно никудышный человек. Qui proficit in literis et deficit in moribus, plus deficit quam proficit!» [32]
Но мы не внимали советам учителя, так как не понимали их, а нельзя же было требовать, чтобы мы заглядывали в словарь и их переводили.
Стоило посмотреть, с каким садистским удовольствием нас загоняли в непроходимое болото латыни. Иногда учитель даже протягивал нам руку, чтобы завести поглубже. Заведет в самую трясину, сам выберется и, улыбаясь, смотрит, как мы тонем.
А посмотрели бы вы, какой радостью озарялось его лицо, когда ему удавалось дотащить нас до второго склонения или до третьего спряжения. Третье спряжение — это самое гиблое место во всей латинской грамматике, и преодолеть его труднее, чем переплыть Ла-Манш. Вероятно именно из-за этого спряжения и вымерли древние римляне, вынужденные пользоваться латинским языком. Подобно тому как целые народы вымирали от чумы и холеры, латинский народ вымер от accusativus cum infinitivo [33] и спряжения глаголов в перфекте.
В средние века, во времена известной инквизиции, consecutio temporum [34] была одним из самых страшных орудий пытки. Придет, бывало, монах-тюремщик к Великому инквизитору на доклад, а тот его спрашивает:
— Жив еще дон Мигуэль Фернандес граф Сакраменто?
— Да, жив.
— А признается ли он, что предавался богоотступничеству?
— Нет, не признается.
— А распинали ли его на колесе?
— Да.
— А держали ли его голые пятки над раскаленной жаровней?
— Да.