Автобиография   ::   Нушич Бранислав

Так, например, Живко-ужичанин, узнав, что ему придется второй год сидеть в третьем классе, запричитал:

Горе мне навеки вышло ныне,

Волей бога перенес я муки,

Не от пули, что в бою летела,

Не от сабли в поединке смелом —

От какой-то дьявольской латыни,

От учителя-придиры Лу́ки.

Свое первое стихотворение и я написал десетерцем. Но я до сих пор не знаю, то ли я написал его так потому, что остался на второй год, то ли остался на второй год потому, что написал его.

Моего товарища вдохновляла кухня, так как он, вероятно, до этого где-нибудь прислуживал, сына священника вдохновляли молитвы, а сына флейтиста — частушки. Точно так же и я черпал вдохновение из среды, в которой постоянно вращался, то есть из сплетен, которыми мои тетки обменивались между собой, Я уже почти забыл свое первое стихотворение, но думаю, что после реставрации оно выглядело бы примерно так:

Госпожа наша Аница встала

В воскресенье до яркого солнца,

В комнате окошко отворила,

Молодая, в окно посмотрела.

Вправо, влево головкою вертит,

Ожидает чиновника Пайю,

Мимо дома пойдет он на службу.

Стихи мои произвели сенсацию, как и следовало ожидать, поскольку появился еще один молодой талант. В нашем доме все только и делали, что ахали и охали: «Ох, ох, ох! Ах, ах, ах!» Но эти восклицания означали отнюдь не восторг. Лица моих родственников не выражали ничего, кроме страха, как будто кто-то разбил в зале большое зеркало.

— Как же ты мог написать такое? — набросились на меня сразу все три тетки.

— А почему бы мне и не написать, если это правда? — защищался я.