JК
Безвыходных положений не бывает :: Санин Владимир Маркович
Страница: 77 из 161 — Немедленно перестань!
Василий Иванович отдышался и вместо ответа запел прокуренным баритоном:
— «Чтобы тело и душа были молоды, были молоды…»
Наталья Петровна смеялась и разводила руками.
Отныне Василий Иванович приходил на службу за десять минут до начала работы. Зайдя в кабинет, он быстро снимал пальто и опасливо, как растревоженный школьник, стыдившийся первого чувства, чуть-чуть раздвигал шторы. И когда проходила Галина, сердце у него билось, как когда-то при виде Наташи. Правда, тогда оно стучало мощно и ритмично, а теперь — лихорадочно, иногда с мучительными спазмами, как мотор в старом, заслуженном «газике».
В тресте заметили, что Василий Иванович подобрел. Раньше, бывало, когда управляющий выступал на собрании, провинившиеся знали, что сейчас они будут подвергнуты бичеванию, клеймению и сожжению на медленном огне.
Теперь все изменилось. Будто на бушующие волны вылили бочку тюленьего жира. Перестала при звуке голоса Василия Ивановича качаться люстра, из глаз исчез зловещий отблеск начищенной стали, а виновники «пропесочивались» теперь столь мягко, будто крупнозернистый песок превратился в бархатный крем.
Но причины никто не знал. Василий Иванович тщательно замуровал в своей душе это внезапно вспыхнувшее чувство, и единственный человек, посвященный в его любовные томления, был Василий Иванович. Но не пятидесятилетний Василий Иванович, образцовый семьянин, обладатель округлого живота, ишиаса и ревматизма, а какой-то совсем другой.
Василий Иванович отдышался и вместо ответа запел прокуренным баритоном:
— «Чтобы тело и душа были молоды, были молоды…»
Наталья Петровна смеялась и разводила руками.
Отныне Василий Иванович приходил на службу за десять минут до начала работы. Зайдя в кабинет, он быстро снимал пальто и опасливо, как растревоженный школьник, стыдившийся первого чувства, чуть-чуть раздвигал шторы. И когда проходила Галина, сердце у него билось, как когда-то при виде Наташи. Правда, тогда оно стучало мощно и ритмично, а теперь — лихорадочно, иногда с мучительными спазмами, как мотор в старом, заслуженном «газике».
В тресте заметили, что Василий Иванович подобрел. Раньше, бывало, когда управляющий выступал на собрании, провинившиеся знали, что сейчас они будут подвергнуты бичеванию, клеймению и сожжению на медленном огне.
Теперь все изменилось. Будто на бушующие волны вылили бочку тюленьего жира. Перестала при звуке голоса Василия Ивановича качаться люстра, из глаз исчез зловещий отблеск начищенной стали, а виновники «пропесочивались» теперь столь мягко, будто крупнозернистый песок превратился в бархатный крем.
Но причины никто не знал. Василий Иванович тщательно замуровал в своей душе это внезапно вспыхнувшее чувство, и единственный человек, посвященный в его любовные томления, был Василий Иванович. Но не пятидесятилетний Василий Иванович, образцовый семьянин, обладатель округлого живота, ишиаса и ревматизма, а какой-то совсем другой.