Брачный сезон   ::   Wodehouse Pelham Greinville

Вы написали Мадлен?

– Да-да, а как же.

– Надеюсь, вы принесли извинения?

– А как же, да-да.

– Почему у вас такой вид, словно вы спали в одежде? – спросила она, неодобрительно оглядев мою экипировку.

Отличительная черта Вустеров состоит в том, что мы хорошо знаем, когда высказаться, а когда промолчать. На этот раз что-то подсказывало мне, что сейчас выигрышнее – откровенность.

– Дело в том, что так оно и было, – сказал я ей. – Я всю ночь не раздевался, потому что ездил в Уимблдон на «молочном» поезде. Хотел повидаться с Мадлен. Сами понимаете, в письме всего не скажешь, ну, я и подумал… Личный подход, знаете ли, совсем другое дело.

Проехало как по маслу. Мне вообще-то не доводилось наблюдать радость пастыря по случаю возвращения заблудшей овечки в родное стадо, но думаю, что примерно так же возликовала, услышав мои слова, эта каменная дама. Взгляд смягчился. Лицо перерезала довольная ухмылка. Наморщенность носа, наблюдавшаяся минуту назад, словно я – не я, а утечка газа или не вполне свежее яйцо, совершенно разгладилась. Не будет преувеличением даже сказать, что леди Дафна просияла.

– Огастус!

– По-моему, это был верный ход с моей стороны?

– Да-да, конечно! Как раз такой поступок найдет отклик в романтической душе Мадлен. Вы, Огастус, настоящий Ромео. «Молочным» поездом? Вы же, наверно, провели в пути всю ночь?

– Около того.

– Ах, бедняжка. Я вижу, вы совсем без сил. Сейчас позвоню Силверсмиту, велю, чтобы принес апельсинового сока.