Черный театр лилипутов   ::   Коротких Евгений Васильевич

Шампанского, он знает какого, икорки, балычка, впрочем, пусть сам думает, на «чай» получишь от него, он не обидит.

— Толя, — тихо проговорил Яков Давыдович, — только икорки, икорки черненькой, скажите ему.

— Толя, — умоляюще сложил ручки Веня, — и, если сможет, пусть лично для меня…

Названия такого блюда Горох не смог бы выговорить даже под пулеметом. Он стоял с купюрой под мышкой и не мог понять: не разыгрывают ли его эти слуги искусства, от которых всего можно ожидать. Не дадут ли ему вместо «чая» в кабаке по голове за то, что он вперся к директору, да еще в десять часов утра, и принялся указывать: шампанского, которое он сам знает, икорка только черная, балык, чтобы сам пошел выбрал, и еще это чертово блюдо… может, он и его знает? Какая икра, какие балыки в городе Куралесинске, где на ливерную колбасу собираются вводить подоходный налог?

Горох ущипнул сам себя.

— Яша, — смахнул он капельки пота с величественной залысины. — Если мне все это не снится, я вам отдам те тринадцать копеек, которые занял два дня назад.

* * *



Стол стоял в центре зала, пыхтел и прогибался от вкуснятины; метрдотель подобострастно жрал глазами вошедших, официанты (когда успели?), наутюженные, стояли под ружье, не моргая, директор…

— Какие люди, бог мой, пожаловали, — только и смог сказать от распиравшего счастья. — Как быстро время летит.

— Сидор, — покачивали головами вошедшие. — А какими мы были совсем недавно…

Юность — когда краснели. Молодость — когда еще не надоедали поцелуи.