JК
Пьер Бесхвостов :: Рощин Валерий
Страница: 6 из 14В прошлой жизни такое созерцание помогало…»
На большой поляне, прилегающей к водоему, веселилась молодежь: гоняли мячи, стучали ракетками по воланам, сидели по-турецки стайками и шипели пивом… Ближе к воде отдыхали по-другому: возлегали на цветастых подстилках и поедали запасенную снедь.
Пьер отыскал свободное местечко меж большим семейством и одиноко сидевшей девушкой; устроил на траву зад; поднял морду, вдохнул свежий воздух… И опять собачью душу рвали сомнения: щемящая тоска по родным людям подстегивала, гнала обратно домой; обида за унижение и непонимание его природы давили на сердце, удерживали.
— Эй, тебя как звать? — вдруг послышался тихий голос.
Пес вяло посмотрел вправо. Девушка приветливо улыбалась и протягивала кусочек сдобы.
«Какая вам, барышня, разница?» — хотел он было отвернуться, однако, приличия ради, подошел и осторожно взял из рук лакомство. Проглотив, сел рядом и опять задумчиво уставился на воду…
— Давай, я буду называть тебя Цезарем? — не унималась юная особа.
«Смотря каким… Веспассианом можно. А Калигулой не стоит».
— А я Ира, — представилась та. И спохватилась: — Хочешь еще булку? Ты же, наверно, голодный?..
Он мотнул головой, прилег на траву. И с четверть часа они молча взирали, как сумерки обволакивали озерцо, как исчезал во мраке дальний лесистый берег…
Новая знакомая погладила его холку, а пес, прикрыв глаза, представил, будто лежит дома у дивана и в шерсть запускает ладонь Костя или Катерина…
— Мне пора, Цезарь, — прервал блаженство женский голос.
Он поднялся, сел, протянул на прощание правую «ладонь»…
— Боже, какая прелесть!.. — подивилась она, пожимая лапу.
На большой поляне, прилегающей к водоему, веселилась молодежь: гоняли мячи, стучали ракетками по воланам, сидели по-турецки стайками и шипели пивом… Ближе к воде отдыхали по-другому: возлегали на цветастых подстилках и поедали запасенную снедь.
Пьер отыскал свободное местечко меж большим семейством и одиноко сидевшей девушкой; устроил на траву зад; поднял морду, вдохнул свежий воздух… И опять собачью душу рвали сомнения: щемящая тоска по родным людям подстегивала, гнала обратно домой; обида за унижение и непонимание его природы давили на сердце, удерживали.
— Эй, тебя как звать? — вдруг послышался тихий голос.
Пес вяло посмотрел вправо. Девушка приветливо улыбалась и протягивала кусочек сдобы.
«Какая вам, барышня, разница?» — хотел он было отвернуться, однако, приличия ради, подошел и осторожно взял из рук лакомство. Проглотив, сел рядом и опять задумчиво уставился на воду…
— Давай, я буду называть тебя Цезарем? — не унималась юная особа.
«Смотря каким… Веспассианом можно. А Калигулой не стоит».
— А я Ира, — представилась та. И спохватилась: — Хочешь еще булку? Ты же, наверно, голодный?..
Он мотнул головой, прилег на траву. И с четверть часа они молча взирали, как сумерки обволакивали озерцо, как исчезал во мраке дальний лесистый берег…
Новая знакомая погладила его холку, а пес, прикрыв глаза, представил, будто лежит дома у дивана и в шерсть запускает ладонь Костя или Катерина…
— Мне пора, Цезарь, — прервал блаженство женский голос.
Он поднялся, сел, протянул на прощание правую «ладонь»…
— Боже, какая прелесть!.. — подивилась она, пожимая лапу.