Пьеса для обреченных   ::   Русанова Вера

Впрочем, представляй не представляй, ситуация от этого не менялась. А Каюмова убеждала меня., что несчастного Вадима Петровича, как минимум, неделю никто не хватится. Если его спрятать, конечно.

— Запойный он, понимаешь? — объясняла она с почти веселым энтузиазмом.

Похоже, что игра в убийство ее несказанно забавляла. — Как начинает бухать, так все — с концами! Девки наши рассказывали: просыпается утром, чувствует, что не человек, стучит .к соседям и просит позвонить в театр, сказать, что Бирюков, дескать, на похороны уехал. В Ярославль там, в Гжель или в Коломну. Иногда такое ощущение возникает, что он у нас не режиссер, а агент ритуальной службы.

Раз в две недели — обязательно погребение. Ну, все, естественно, понимают, что к чему…

— А сын? — спохватилась я. — Он говорил, что у него сын восемнадцатилетний.

— Да нет никакого сына! Врет он все. Легенда такая же, как про похороны.

Он у нас дяденька умный и совершенно правильно считает, что разведенный это несколько романтичнее, чем старый драный кобель. Вот и придумал себе несчастный брак и орла-сына. Он тебе, кстати, не рассказывал еще, как его бывшая жена под балконом ночью стояла и на весь Двор орала: «Вадик, вернись, я тебя люблю!»?

— Нет, не рассказывал.

— И не расскажет, — глубокомысленно подвела итог Наталья, покосившись на бутафорскую стену, загородившую от нас Бирюкова.

— Так, может, его тогда насовсем спрятать? В смысле… чтобы не нашли.