Пьеса для обреченных   ::   Русанова Вера

Вместо того чтобы выспрашивать паспортные данные, телефончик и интересоваться моим свободным временем после полуночи, просто спросил:

— А что тут у Славки громыхало-то? На кого он матюгался?

— На кота, наверное, — предположила я. — Кот, похоже, сгущенку разлил, еще и съел половину.

— Бедный Мессер! — усмехнулся Леха. — Теперь опять неделю одни картофельные очистки жрать будет.

— Бедный кто?

— Мессер. Мессершмитт его полное имя. Видела, какой он здоровый? Как бомбардировщик!..

Так непринужденно, без излишних реверансов, мы перешли на «ты». Когда вернулся Славик, между нами уже установилось что-то вроде психологической близости. Физически это выразилось в том, что Леха, пару минут поерзав на месте, все-таки придвинулся ко мне поближе. Наши плечи теперь почти соприкасались. Гнусный Болдырев, естественно, не мог не разрушить сию чудную ауру, скучно заметив, что древняя кровать тяжести двух человек не выдерживает, к попросив друга пересесть на пол. Тот попытался его урезонить, добродушно загудев:

«Да ладно тебе! Двух человек она не выдерживает! Кому-нибудь рассказывай, только не мне. Я-то, слава Богу, про твои уик-энды знаю!» — однако даже эти эротические намеки не произвели желаемого эффекта. Славик не повеселел, и Леха в конце концов покорно пересел на пол, предварительно расшвыряв ногами кассеты.

Носки он носил точно такие же, как Вадим Петрович, — черные, с едва заметным рельефным узором. Я была далека от мысли, что мой новый знакомый снял их с мертвого тела, и прекрасно понимала, что таких носков — на каждом рынке пруд пруди.