Падение Вавилона   ::   Молчанов Андрей

Настил упруго проминался под эластичными подошвами, ветер колко врезался в разгоряченное лицо, сердце, казалось, подгоняло: прибавь ходу! - и мне мерещилось, что, оттолкнись я сейчас посильнее от досок, и - улечу в словно зовущее меня бездонное пространство неба, слитое с океаном, подернутым голубоватой рассветной дымкой.

От дома до Кони-Айленд и обратно я отмахал миль семь, если не больше, однако ничуть не устал, а лишь взбодрился и вернулся с опьяняющим ощущением какого-то кристально ясного восприятия мира и с ощутимо разыгравшимся аппетитом.

У дома попыхивал беловатым дымком разогревавшийся "кадиллак". Я заглянул в салон. На сиденье водителя узрел Евгения, одетого в добротное теплое пальто. Из разреза пальто выбивался галстук в каких-то болотных разводах.

Женя пребывал в оцепенелой дреме, поклевывая носом. Поля шляпы прикрывали выбритое дряблое лицо. По всему чувствовалось, белый офицер страдал общим воспалением всего организма и в мозгах его бушевало цунами.

Я постучал в боковое оконце. Голова в шляпе испуганно дернулась, и на меня уставились знакомые темные очки, не способные скрыть разлившееся по вспухшей скуле фиолетово-бордовое зарево обширного синяка.

- Привет, - еле ворочая языком, произнес Женя. - Видишь, что случилось... Упал вчера в яму. Сейчас еду на экспертизу. Потом в суд. Я этих строителей гадских...

- Женя, - сказал я. - Ты, вообще-то помнишь, что было?

- Жду, - вздохнул он, стыдливо отвернувшись. - Вспышек памяти. Или сведений со стороны.

- Ну, за ужин я заплатил, так что можешь вернуть мне свой "первый полтинник", - заметил я и, не дожидаясь ответа, последовал в свои апартаменты.