Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II   ::   Штерн Борис Гедальевич

– Отставить разговорчики! – приказал генерал Акимушкин. – Ну, Люсьена Михайловна, теперь все в ваших руках.

Гайдамаку ввели в комнату с двумя скособоченными окошками, земляным полом, с ободранными обоями на стенах и уложили на дореволюционный кожаный диван с зеркальными прибамбасами. Он уставился на фотографии императрицы Марии Федоровны и Победоносцева.

– Опять потерял реальность… – сказал Нуразбеков.

– А теперь: пошли все вон! – приказала Люська.

И все, кроме Люськи, на цыпочках вышли из комнаты.

– Это ты, Люська? – неуверенно спросил Гайдамака.

– Садись, Командир, – сказала Люська.

– Мы где, Люська? В Севастополе, что ли?

– Садись. Снимай халат. Снимай, снимай. Потом ложись. Полежим. Поспишь. Потом поднимемся. Лететь надо.

Гайдамака сел, вылез из халата, опять лег. Люська перевернулась у него перед глазами, платье сползло с нее, как на американской авторучке, и ему открылся вид на Мадрид – она осталась в чем мать родила со всеми своими обнаженными украшениями.

– Ты что, командир, меня не помнишь? – спросила Люська, впиваясь коготками в его интимные подробности.

Гайдамака вздрогнул.

Он вспомнил Люську. «Траханьки», – говаривал Гайдамака в реальности (ОСЕФ) А.