Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II   ::   Штерн Борис Гедальевич

Карабинеры курили, стряхивали пепел на кактус, ходили вокруг самовара, но трогать его боялись. Графиню попросили встать, она поднялась, обыскали постель, хорошо хоть простыни были чистые, вчера она провела большую стирку. Распороли подушку, проткнул штыком кактус на окне – кактус в ответ, падая, исколол карабинера. Нашли пустые пробирки, грязные реторты, спиртовую горелку, сулею с азотной кислотой; тульский самовар оприходовали особо и выносили осторожно. Графине Узейро разрешили взять с собой в тюрьму Библию. В тюряге ее обыскали, сфотографировали фас, профиль ив полный рост, попытались подобрать тюремный халат из грубой мешковины – ни один не подходил но росту, почему-то забрали белье, платье, оставили ей старенькую шубу из серебристой белки, подаренную мужем-графом еще до войны, опять разрешили взять Библию в камеру-одиночку, утром в шубе повезли на допрос в комиссариат.



ГЛАВА 10. Обрывки из летописи от*** в женском туалете дома с химерами (продолжение)

Произведения, приноровленные одно к другому, не есть произведения искусства, а только подобия его, – как музыка к стихам и стихи к музыке, как либретто в операх, подписи под картинами, книжные иллюстрации, всяческие «продолжения» известных произведений (например, «Войны и мира»), – всяческие переложения прозы в пьесу или в балет.



Л. Толстой

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ



«Не фольклорный, не книжный, не исторический, а „тот самый“ Илья Муромец был представительным мужиком – ростом, пожалуй, на голову выше баскетболиста Круминьша.