Эфиоп, или Последний из КГБ (Книга 1. Часть 1,2)   ::   Штерн Борис Гедальевич

, а графиня в свою очередь отпустила шкипера, тот благосклонно пошлепал ее по обнаженному объекту, который Пушкин назвал бы «афедроном». Африканец был озадачен. Он впервые в жизни опоздал на корабль из-за того, что не смог вытащить меч из ножен. Рассказать кому-нибудь в Африке — не поверят.

С бывалым шкипером ничего подобного не случалось. Его черные соотечественницы ни в чем не уступали в любовных играх многоопытным француженкам, но таких сюрпризов не преподносили даже они, на это способны только русские бабы, решил африканец, не зная, наверно, что в медицине это явление хорошо известно и что подобное сокращение мышц женского места может случиться с пугливыми и целомудренными женщинами любой расы. Он был озадачен, но и доволен, потому что за ночь успел сочинить целое стихотворение:

Давай окно приотворим…

И не стесняйся, в самом деле!

Я под луной неразличим,

Ты — с невидимкою в постели.

Я ночь впустил в твое окно

И замер, двинуться не смея:

Твое влагалище черно -

Черней, чем ночи Эритреи.

Никто тебе целует грудь,

Отбросив лифчик воспаленно.

Увидела кого-нибудь?..

Нет, это черный контур клена.

Там эфиоп среди ветвей -

Друг Пушкина, столетний ворон

Глядит, как делают детей…

Но не увидит ничего он!

Пускай умерит интерес

Пернатый соглядатай старый.

Я — тот, о ком писал Уэллс

За черным мокко и сигарой.

Ты стонешь, будто боги сна

Тебя волнуют, лапят, нежат…

Нет никого! Лишь ты одна

И веток инфернальный скрежет.