Ёксель-моксель   ::   Прокопьев Сергей

Командир пропагандировал среди подчиненных здоровый до моржевания образ жизни. Однако никто не поддерживал начальника в столь нежарком деле. Полигон находился далеко не в субтропической зоне. В Архангельской области. Где зимой заворачивало за минус тридцать. Когда от одной мысли: в чем мать родила лезть в воду, — обморожение нежных частей тела начиналось. И хоть народ на полигоне жил не пугливого десятка — ракетчики, массовостью призыв в прорубь не поддерживали. Вообще никак.

«Надо присоединяться к генералу», — пришел к выводу Иванов.

Более теплого шанса втереться в доверие к командиру не приходило в озабоченную голову.

От такой мысли захотелось дополнительно пару кальсон натянуть. А был-то Иванов не южных кровей, корнями генеалогическими в Сибирь-матушку упирался.

Да известно: сибиряк не тот, который мороза не боится, а у которого шуба толще.

Хотя были в Сибири отчаянные люди. Иванов вынес из детства по сей день обжигающую память картину. Зимой по пути в школу, если бежал ко второму уроку, не раз видел убийственный номер. На улице колотун минус сорок, туман висит, редкая птаха живьем долетит до средины тротуара, даже солнце облаками обмоталось. У Иванова уши на шапке опущены, нос, многажды раз на хоккее обмороженный, варежкой прикрыт, а из панельного дома выходит тетя в легком, рукава по локоток, халатике с двумя ведрами воды. Верхнюю одежду скинула на приподъездную лавочку, в одном купальнике осталось, и ха! — ведро воды на себя. Ха! — второе.