Ёксель-моксель   ::   Прокопьев Сергей

Когда патефон заиграл «Утомленное солнце», Валера вдруг через всю танцплощадку, мимо Кишечниковой, пошел в сторону сестер. «Меня?» — затрепыхалось сердечко у Вальки. «Меня?» — аналогичные изменения произошли под ребрами у сестры. Трепыхания в десятки раз усилились у Нинки, когда Валера пригласил ее.

— Сейчас, — засветилась девушка всеми конопушками и высвободила ноги из решетки.

Но, спеша на танец, чересчур резко выдернула их. Конечно, можно понять девушку — такое счастье подвалило.

А оно как подвалило, так и отвалило…

Освободившись от решетки, Нинка потеряла равновесие и, задрав в лицо кавалеру ноги, продемонстрировав молочную белизну подъюбочных телес, бесхитростное бельишко, сделала сальто-мортале в сторону описанной выше и находящейся ниже красоты. Первое, что попалось на пути — заросли крапивы. Они сдержали кувыркающийся полет. А так бы промерить Нинке боками все крутые двадцать с гаком метров. Проделав в зарослях просеку шагов в десять, ошпарив злой крапивой ноги до самого основания и физиономию до последней конопушки, Нинка завершила кувыркания.

Танцплощадка громовым хохотом проводила акробатический переворот через голову под откос.

Сгорая от стыда и крапивы, Нинка побежала домой.

На танцы в то лето не ходила. И Валеру больше никогда не видела…

— Ты за него должна голосовать, — сказала сестра Валентина, — раз тогда опозорила.

— Я за Фетисова склонялась. Он уголь в больницу и церковь прислал.