Как на Дерибасовской угол Ришельевской   ::   Смирнов Валерий Павлович

«Ну и шут с тобой!» – подумал водитель Наливайкои без обсуждения острого вопроса с Агафоновым круто изменил маршрут.

– Ты чего? – спросил напарник. Хотя он догадывался, куда собрался гнать Наливайко, но на всякий случай не подавал вида.

– К нам, – раскрыл секрет изменения маршрута водитель. – Пусть начальство разбирается. Вдруг он точно художник?

– Репин? – почему-то хихикнул Агафонов.

– Я художник Репин! – нагло продолжал отстаивать свое право на трезвость Леня. – Меня мир признал!

И попытался что-то вразумительно объяснить, но против его воли из глотки почему-то вырвались слова, многократно слышанные по телевизору:

– Рядовым! На Восточный фронт!

Милиционеры переглянулись. После такого заявления можно было ехать прямо в вытрезвитель без санкции начальства. Но бензин, всего одну канистру на два дня дают, а отделение под боком…

Дежурный вежливо попросил у Лени документы. Леня снова попытался дать автограф. Потому что из всех документов после долгих и мучительных карманных поисков, Леонид в конце концов выудил больничный лист на имя гражданки Сергушиной с печатью роддома. Бумагу эту всунул Леониду один из многочисленных знакомцев, предварительно написав на ней номер своего телефона – именно об этом художник попытался рассказать милиционерам. Однако свои объяснения он заканчивал уже в «телевизоре»: крохотной комнатке, состоящей из трех скамеек и двери с навешенной решеткой, через которую проникал свет лампы со стола дежурного.