Пандора в Конго   ::   Пиньоль Альберт Санчес

Господи, от этого времени меня отделяет целая жизнь, но, несмотря на это, у меня до сих пор мурашки бегут по коже, когда кто-нибудь произносит фамилию Пинкертон.

Это была худая и высокая женщина с такой прямой и ровной спиной, словно внутри ее тела проходила труба. Мне никогда не доводилось видеть такого высоко поднятого подбородка: он всегда был устремлен кверху, к самым небесам, словно какой-то невидимый крючок тянул его.

Выражением лица эта особа напоминала кролика, который сосредоточенно жует и нюхает воздух без тени мысли в голове. Ее одежда казалась мне отвратительной. Черные башмаки, черные чулки, черная шаль, всегда черное пальто. Пучок волос на голове в форме кокосового ореха тоже отливал чернотой.

Нельзя сказать, что ее отличала какая-то особая бледность. Но, поскольку никаких иных цветов, кроме черного, она не признавала, по неизбежному контрасту ее лицо заставляло думать о маске ванильного оттенка. Она не носила траура (мне кажется, что она опечалилась только в тот день, когда умерла королева Виктория), просто черный цвет был единственным, который она принимала.

Очень скоро я понял, что именно оскорбляло ее до глубины души: госпожа Пинкертон не понимала, почему остальное человечество не столь желчно и озлоблено, как она сама. И поскольку я не мог полюбить в ней решительно ничего, то попытался хотя бы ненавидеть ее так, как ученые ненавидят вирусы: абсолютно бесстрастно. Однако мои усилия в этом направлении успехом не увенчались.