JК
Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок :: Тихомиров Валерий
Страница: 19 из 476Гулять по снежной целинес санками и рюкзаками им надоело.
— Сделаете круг до леспромхоза. Если запалят, базарьте, что мы, — Моченый кивнул на Гниду и Потрошилова, — гикнулись в тайге. Лады?
— Тики так, — обрадованно улыбнулся Толик, — сделаем!
— Разбегаемся, — тихо просипел Гнида, — пока фраер фишку не рубит.
Степан Степанович не услышал. Он в этот момент развивал теорию пассионарности Гумилева по всей Якутии…
Рюкзак, прикрывающий выход из сугроба, вывалился наружу. К ужину, их осталось трое…
Прошла неделя побега. Водка закончилась на второй день. Степан Степанович брел по ледяному кошмару в полной прострации. Несмотря на холод, изматывающее голодное похмелье за неделю никуда не делось, приобретя хронический характер. На восьмой день он готов был выпить даже ацетон, но ничего, кроме снега вокруг не было. И не предвиделось на ближайшей сотне километров пути. Потрошилов начал спотыкаться и падать. Только пресловутая жизнеспособность интеллигента не давала ему лечь посреди тундры и жалобно завыть.
В этот же день закончилась последняя банка тушенки, которой, впрочем, Степану Степановичу не давали. «Корове» в день полагался кусок сухаря, кружка кипятка и басня о скором завершений похода. Он тупо переставлял ноги, а в ушах гудел нудный напев Моченого.
— Сделаете круг до леспромхоза. Если запалят, базарьте, что мы, — Моченый кивнул на Гниду и Потрошилова, — гикнулись в тайге. Лады?
— Тики так, — обрадованно улыбнулся Толик, — сделаем!
— Разбегаемся, — тихо просипел Гнида, — пока фраер фишку не рубит.
Степан Степанович не услышал. Он в этот момент развивал теорию пассионарности Гумилева по всей Якутии…
Рюкзак, прикрывающий выход из сугроба, вывалился наружу. К ужину, их осталось трое…
Прошла неделя побега. Водка закончилась на второй день. Степан Степанович брел по ледяному кошмару в полной прострации. Несмотря на холод, изматывающее голодное похмелье за неделю никуда не делось, приобретя хронический характер. На восьмой день он готов был выпить даже ацетон, но ничего, кроме снега вокруг не было. И не предвиделось на ближайшей сотне километров пути. Потрошилов начал спотыкаться и падать. Только пресловутая жизнеспособность интеллигента не давала ему лечь посреди тундры и жалобно завыть.
В этот же день закончилась последняя банка тушенки, которой, впрочем, Степану Степановичу не давали. «Корове» в день полагался кусок сухаря, кружка кипятка и басня о скором завершений похода. Он тупо переставлял ноги, а в ушах гудел нудный напев Моченого.