JК
Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок :: Тихомиров Валерий
Страница: 68 из 476Где-то в середине текста он понял, что его слушают по громкой связи, и количество радиослушателей постоянно растет. Альберт Степанович протестующе мычал и тряс головой, требуя прекратить безобразие.
Опознали его, конечно, сразу. Еще по тексту. Перечисление особых примет, как-то: ломаные очки на круглом лице, оттопыренные уши и высунутый изо рта язык окончательно развеяли сомнения.
— Наш, — наконец отозвались в 108-м. — Пусть сидит. Сейчас пришлем машину.
Многоголосый хохот поставил в разговоре жирную точку.
Альберт Степанович страдал. Душа и язык ныли синхронно. Коллеги из 108-го отделения милиции прониклись его бедственным положением и почти не хихикали. Так, вполголоса ржали, не оборачиваясь, и все. Уазик мчался в больницу. Тяжело раненному сотруднику внутренних органов Потрошилову требовалась срочная медицинская помощь.
От переживаний язык перестал помещаться во рту окончательно. Он выпал на подбородок толстой малиновой лепешкой и болтался в такт движению машины по ухабам и рытвинам родного города. Алик потихоньку мычал, поэтому хохот спереди продолжался без остановок.
Во двор больницы имени Всех Святых они въехали под проблески зловеще-синеватой мигалки. Правда, без сирены. Из жалости. Старенький уазик рычал так, что и без нее о приближении родной милиции знали все. Еще за двадцать минут до непосредственного появления.
Альберта Степановича взяли под руки и внесли на осмотр. Разумеется, он мог идти и сам. Но дальше очереди не ушел бы точно, зацепившись за нее всей своей интеллигентностью. Сослуживцы это знали.
Опознали его, конечно, сразу. Еще по тексту. Перечисление особых примет, как-то: ломаные очки на круглом лице, оттопыренные уши и высунутый изо рта язык окончательно развеяли сомнения.
— Наш, — наконец отозвались в 108-м. — Пусть сидит. Сейчас пришлем машину.
Многоголосый хохот поставил в разговоре жирную точку.
Альберт Степанович страдал. Душа и язык ныли синхронно. Коллеги из 108-го отделения милиции прониклись его бедственным положением и почти не хихикали. Так, вполголоса ржали, не оборачиваясь, и все. Уазик мчался в больницу. Тяжело раненному сотруднику внутренних органов Потрошилову требовалась срочная медицинская помощь.
От переживаний язык перестал помещаться во рту окончательно. Он выпал на подбородок толстой малиновой лепешкой и болтался в такт движению машины по ухабам и рытвинам родного города. Алик потихоньку мычал, поэтому хохот спереди продолжался без остановок.
Во двор больницы имени Всех Святых они въехали под проблески зловеще-синеватой мигалки. Правда, без сирены. Из жалости. Старенький уазик рычал так, что и без нее о приближении родной милиции знали все. Еще за двадцать минут до непосредственного появления.
Альберта Степановича взяли под руки и внесли на осмотр. Разумеется, он мог идти и сам. Но дальше очереди не ушел бы точно, зацепившись за нее всей своей интеллигентностью. Сослуживцы это знали.