JК
Лунная ночь :: Нушич Бранислав
Страница: 6 из 8Очень хорошо… Но за это, конечно, и мы сумеем взыскать… Разумеется… я не могу разорвать вам рукав, потому как у вас его нет… но, позвольте… вот мы вам сейчас за это дадим по морде… прошу, с вашего позволения, я, знаете, очень люблю этак по морде…
– Гав! Гав! Гав! Рррр…
– Что… не нравится?! – и Трифун Трифунович хотел было еще раз с удовольствием повторить: «Что, не нравится?!», но в это время на втором этаже дома, у которого он вел столь продолжительную беседу, скрипнула рама и в полураскрытом окне показался мужчина в белой ночной рубашке.
Трифун Трифунович остолбенел: из окна на него смотрел сам господин председатель. Он хотел в тот же миг извиниться – не знал, дескать, что это именно ваш пес, ибо в самом деле, знай это Трифун заранее, он, во-первых, не оскорблял бы пса, во-вторых, не цитировал бы ему параграфы, а в-третьих, и это самое главное, не колотил бы его.
– Пес собственно животное интернациональное, и потому я, конечно, не мог знать, что это именно ваш пес… – начал было Трифун, но, увидев, что получается глупо, замолчал.
«Пожалуй, лучше поскорее убраться», – подумал он и, опять подняв опустившийся во время схватки воротник, зашагал прочь, исподлобья поглядывая на открытое окно, в котором все еще виднелась залитая лунным светом ночная рубашка господина председателя.
Сердце у Трифуна колотилось как у зайца, и успокоился он не скоро. Только услышав позади себя стук закрываемого окна, он перевел дыхание и пошел тише. По дороге ему попался еще один пес, который бежал посреди улицы с поджатым хвостом, но Трифун но сказал ему ни слова. Кто знает, какую злую шутку может сыграть судьба: а вдруг это пес господина министра, недоставало еще, чтоб Трифун и с ним вступил в пререкания.
– Гав! Гав! Гав! Рррр…
– Что… не нравится?! – и Трифун Трифунович хотел было еще раз с удовольствием повторить: «Что, не нравится?!», но в это время на втором этаже дома, у которого он вел столь продолжительную беседу, скрипнула рама и в полураскрытом окне показался мужчина в белой ночной рубашке.
Трифун Трифунович остолбенел: из окна на него смотрел сам господин председатель. Он хотел в тот же миг извиниться – не знал, дескать, что это именно ваш пес, ибо в самом деле, знай это Трифун заранее, он, во-первых, не оскорблял бы пса, во-вторых, не цитировал бы ему параграфы, а в-третьих, и это самое главное, не колотил бы его.
– Пес собственно животное интернациональное, и потому я, конечно, не мог знать, что это именно ваш пес… – начал было Трифун, но, увидев, что получается глупо, замолчал.
«Пожалуй, лучше поскорее убраться», – подумал он и, опять подняв опустившийся во время схватки воротник, зашагал прочь, исподлобья поглядывая на открытое окно, в котором все еще виднелась залитая лунным светом ночная рубашка господина председателя.
Сердце у Трифуна колотилось как у зайца, и успокоился он не скоро. Только услышав позади себя стук закрываемого окна, он перевел дыхание и пошел тише. По дороге ему попался еще один пес, который бежал посреди улицы с поджатым хвостом, но Трифун но сказал ему ни слова. Кто знает, какую злую шутку может сыграть судьба: а вдруг это пес господина министра, недоставало еще, чтоб Трифун и с ним вступил в пререкания.