JК
Максим Перепелица :: Стаднюк Иван Фотиевич
Страница: 120 из 246Доел пирог и на часы, что в углу стоят, оглядываюсь – как будто бы тороплюсь. Только повернулся к часам и увидел… Илью. Встретился с его взглядом, и мурашки у меня по спине забегали, а лицо вроде кипятком отпарило.
Стоит Самусь в дверях – бледный, взволнованный. Тут я как можно спокойнее говорю:
– А вот и Илья.
Встреча сына с матерью известно какая бывает. Кинулись друг к другу. Мать слезу утирает. Я тем временем бочком к двери. Мне здесь делать нечего.
– Постой, Перепелица, – обращается ко мне Самусь. – Хочу два слова тебе при матери сказать.
Остановился я, насторожился. Как бы не оконфузил меня Илья перед героиней. Так и случилось. Говорит:
– Слышал я, как ты тут пытался меня выгородить. К чему это? Смелости не хватает правду сказать? Так я сам не побоюсь ее матери выложить.
Не знаю, как ноги вынесли меня из помещения. И вроде ничего плохого я не сделал, а чувствовал себя прескверно.
Какой-то внутренний голос спросил у меня: «А что ты, Максим Перепелица, сделал, чтобы твой товарищ Илья Самусь хорошо стрелял и не отставал по физподготовке?» – «Так мне же никто не поручал заниматься с ним», – оправдывался я. «А где твоя комсомольская совесть?» – упрекал тот же голос.
Крепко задумался я. Самусь три года прожил с матерью в землянке, когда гитлеровцы в Белоруссии хозяйничали. Каждую зиму болел. Сказалась фашистская неволя на организме Ильи. Нет в нем цепкости, какая солдату нужна. А ты, Максим Перепелица, палец о палец не ударил, чтобы помочь Самусю.
Стоит Самусь в дверях – бледный, взволнованный. Тут я как можно спокойнее говорю:
– А вот и Илья.
Встреча сына с матерью известно какая бывает. Кинулись друг к другу. Мать слезу утирает. Я тем временем бочком к двери. Мне здесь делать нечего.
– Постой, Перепелица, – обращается ко мне Самусь. – Хочу два слова тебе при матери сказать.
Остановился я, насторожился. Как бы не оконфузил меня Илья перед героиней. Так и случилось. Говорит:
– Слышал я, как ты тут пытался меня выгородить. К чему это? Смелости не хватает правду сказать? Так я сам не побоюсь ее матери выложить.
Не знаю, как ноги вынесли меня из помещения. И вроде ничего плохого я не сделал, а чувствовал себя прескверно.
Какой-то внутренний голос спросил у меня: «А что ты, Максим Перепелица, сделал, чтобы твой товарищ Илья Самусь хорошо стрелял и не отставал по физподготовке?» – «Так мне же никто не поручал заниматься с ним», – оправдывался я. «А где твоя комсомольская совесть?» – упрекал тот же голос.
Крепко задумался я. Самусь три года прожил с матерью в землянке, когда гитлеровцы в Белоруссии хозяйничали. Каждую зиму болел. Сказалась фашистская неволя на организме Ильи. Нет в нем цепкости, какая солдату нужна. А ты, Максим Перепелица, палец о палец не ударил, чтобы помочь Самусю.