JК
Беглый огонь :: Катериничев Петр
Страница: 101 из 136Добавил, куражась:
— Ща я тебе яйца посчитаю, чтобы таких вот выблядков больше не плодил!
Ну, это… На святое замахнулся…
Одним прыжком я оказался в метре от него и воткнул кулак правой точно под сердце — такой удар по эффективности превосходит удар в солнечное сплетение, тем более пресс спортсменчику я мог и не пробить.
Челюсть у отморозка слегка отвисла, но вдохнуть он никак не мог; парень вытаращил на меня лупатые глазки, полные удивления и боли. А я тем временем поддел незащищенный подбородок крюком снизу, чуть отпрыгнул, подхватив крутого за цепь, и левой же, четырежды, как на тренировке, пробил по чисто выбритой, пахнущей дорогим одеколоном физиономии, превращая ее в нечто однородное.
Отпустил цепь, добавил правым снизу, и жилистый упал к ногам, как матрас. В чувство он придет минут через сорок, но не вполне: личико к тому времени заплывет по типу «Москва — Пекин: дружба навек!».
На весь мордобой ушло не более четырех секунд. Коротышка-здоровячок успел лишь единожды пнуть под ребра бедолагу — Витька, скосил масенькие глазки и увидел вовсе не то, что ожидал: вместо пахнущего дрянным портвешком небритого субъекта у лавки валялся «друган, братан и корефан».
— Ах ты, бляха… — Бутуз решил, что я — спивающийся тренер-каратист, и потому вынул из недр широченных коротких штанин складной нож, щелкнул кнопочкой:
— Придется тебя" пидор, расписывать, как Айвазовский «Цусиму»!
Ну надо же! А ведь Бутуз этот — парниша из хорошей семьи, может, даже интеллигентной! Слово «Айвазовский» выговаривает складно, а вот про «Цусиму» — наврал! Вывод: образование индивида осталось незавершенным.
— Ща я тебе яйца посчитаю, чтобы таких вот выблядков больше не плодил!
Ну, это… На святое замахнулся…
Одним прыжком я оказался в метре от него и воткнул кулак правой точно под сердце — такой удар по эффективности превосходит удар в солнечное сплетение, тем более пресс спортсменчику я мог и не пробить.
Челюсть у отморозка слегка отвисла, но вдохнуть он никак не мог; парень вытаращил на меня лупатые глазки, полные удивления и боли. А я тем временем поддел незащищенный подбородок крюком снизу, чуть отпрыгнул, подхватив крутого за цепь, и левой же, четырежды, как на тренировке, пробил по чисто выбритой, пахнущей дорогим одеколоном физиономии, превращая ее в нечто однородное.
Отпустил цепь, добавил правым снизу, и жилистый упал к ногам, как матрас. В чувство он придет минут через сорок, но не вполне: личико к тому времени заплывет по типу «Москва — Пекин: дружба навек!».
На весь мордобой ушло не более четырех секунд. Коротышка-здоровячок успел лишь единожды пнуть под ребра бедолагу — Витька, скосил масенькие глазки и увидел вовсе не то, что ожидал: вместо пахнущего дрянным портвешком небритого субъекта у лавки валялся «друган, братан и корефан».
— Ах ты, бляха… — Бутуз решил, что я — спивающийся тренер-каратист, и потому вынул из недр широченных коротких штанин складной нож, щелкнул кнопочкой:
— Придется тебя" пидор, расписывать, как Айвазовский «Цусиму»!
Ну надо же! А ведь Бутуз этот — парниша из хорошей семьи, может, даже интеллигентной! Слово «Айвазовский» выговаривает складно, а вот про «Цусиму» — наврал! Вывод: образование индивида осталось незавершенным.