Одесса. Маразлиевская, 5   ::   Гругман Рафаил

— Этя! Этинька!

Я берусь описать вам цвет мандарина или вкус банана, что одинаково в диковинку для нашего двора, но как, вспомнив уроки нотной грамоты, изобразить музыку еврейской интонации, ушедшей вместе со скумбрией в нейтральные Воды, — ума не приложу.

Откройте на всякий случай широко рот и на все гласные положите двойной слой масла — может, получится.

— Этя! Этинька:

Двадцать распахнутых окоп откликнулись на расценку первыми зрителями.

— Этинька! Кинь мне мои зубы! Я их забыла у тебя на столе!

— Как же я их кину?

— Заверни в бумажку и кинь!

Я с восторгом представляю планирующие кругами челюсти, одну из которых ветер доставит на мои подоконник.

Однажды, обнаружив на нем роскошный лифчик на пять пуговиц, — специалисты знают, что это такое! — я с удовольствием прошелся по всем четырем этажам с одинаково идиотским вопросом: ''Простите, это не ваш лифчик? Ветром занесло?"

— Нет, не мой, — с грустью отвечал папа Гронзун.

— Не-а, — с сожалением звучал голос мадам Спмэс.

— Щас спрошу, — охотно отвечали на третьем, беря лиф на примерку, п после опроса реальных претенденток огорченно возвращали:

— Позвони и пятнадцатую. Может, это их добро.

Я подарил трофей Шурке Богданову (как вам нравится еврей с такой редкой фамилией?), после чего он со мной долго не разговаривал. Дина Петровна, испугавшись диких наклонностей сына, чуть не выгнала его из дому.