Особенности национальной охоты   ::   Рогожкин Александр

Катер ходко шел мимо скалистых берегов. Гранитные склоны гор уходили ввысь. Темные ели спускались к самой воде, непонятно как цепляясь за пологий камень. На катере пели каждый по-своему — дружно, душевно пели. “Если бы парни всей земли…”

Лева и тепленький уже Раймо сидели рядом на палубе и слаженно выводили мотив на своем родном языке. Им серьезно вторил Михалыч. Сергей Олегович потихоньку начинал клевать носом, но тоже подпевал — или ему только казалось, что он подпевает?.. Женя Качалов, поберегший силенки для будущего, меньше других выпил и теперь печально смотрел на природу, вслушиваясь, что бормочет Соловейчик в перерывах между песнями.

— Ты — и коммунист? — по-русски удивлялся Лева.

— Да, я коммунист, — по-английски подтверждал этот факт Раймо.

— Я был… коммунистом, — пьяно вздохнул Лева. — Михалыч тоже был, конечно… Понимаешь, тогда все мы были, иначе никак…

— Я не был коммунистом!.. — очнулся Сергей Олегович.

— Тогда ты нас, коммунистов, не поймешь… Верно, Раймо? Ничего, скоро у вас образуется, будешь снова свободным…

— О чем ты, Лева? — спросил Качалов. — У них и так всего хватает. Он же в любой момент из партии может выйти…

— Не вышел же! Значит, чего-то держит, чего-то не то! — не унимался Лева. — Не доросли мы до веры, потому и за всякое ловкое слово хватаемся, ищем в нем спасения…

Соловейчик вдруг стал серьезным. Потом медленно начал клониться в сторону — принятый алкоголь дал о себе знать.