Рассказы о литературном институте   ::   Белокопытов Александр

В испанскую сторону.

И одевалась, опять же, по-другому, никак другие, свои наряды носила и наряжалась по-своему. Не бегала, не скакала там в джинсиках каких-нибудь. Сдались они ей сто лет. Предпочитала носить юбки длинные и кофты цветные, а сверху - балахоны и береты. На ноги - высокие ботинки со шнуровкой. От бабушки, что ли, достались? Утром слышишь - цок-цок-цок в коридоре. Знакомые каблуки на занятия спешат. Ну все, значит, Инесса пришла, опять умными вопросами всех преподавателей в тупик поставит, скучать некогда будет. И то гирлянду бус на шею навертит, то бант громадный на голову прицепит, а на груди - брошь огромную, жука какого-нибудь, скарабея... И все время еще, зимой и летом, в больших темных очках ходила, типа пляжных. У меня брат, когда стилягой был, в таких ходил.

Так что Инесса всем давала прикурить! И поэтессам, и поэтам, и прозаикам, и даже драматургам. Ну, ни дать, ни взять - испанка!

И вот пришла она однажды с опухшим, зареванным напрочь лицом. Даже под темными очками заметно. Видно, что человек не один час рыдал. Села на первую парту, давай лекцию слушать, а сама все шмыгает и шмыгает носом... Слезы все текут и текут... А она их платочком аккуратно подбирает. Ну, наверное, горе какое-то у человека? Я, по крайней мере, так подумал: ишь, слезами вся изошла.

Уж и сам Мальков ей говорит:

- Шли бы вы, Инесса, домой, что ли... - видно, и ему уже на нее глядеть не очень приятно. А он слабых людей не любил, только стойких любил, особенно - ленинцев.