Пелагия и Черный Монах   ::   Акунин Борис

Я повернулся к озеру, и стало мне до того ужасно, что уронил я и лампу, и травосборнуюсуму. Над водою - образ смутный, узкий, будто на камне кто стоит. Только никакого камня там нет. Вдруг... вдруг сияние неземное, яркое, много ярче, чем от газовых лампад, что у нас в Ново-Арарате нынче на улицах горят. И тут уж предстал он предо мною во всей очевидности. Черный, в рясе, за спиною свет разливается, и стоит прямо на хляби - волна мелкая под ногами плещется. "Иди, - речет. - Скажи. Быть пусту". Молвил и перстом на Окольний остров показал. А после шагнул ко мне прямо по воде - и раз, и другой, и третий. Закричал я, руками замахал, поворотился и побежал что было мочи..."

Монах завсхлипывал, вытер нос рукавом. Пелагия вздохнула, погладила страдальца по голове, и от этого Антипа совсем расклеился.

- Побежал к отцу архимандриту, а он лается грубобранными словами - не верит, - плачущим голосом стал жаловаться он. - Посадил в скудную, под замок, на воду и корки. Четыре дни там сидел, трясся и целоденно молился, вся внутренняя ссохлась. Вышел - шатаюсь. А мне уж от высокопреподобного новое послушание уготовлено: из Ханаана на Укатай, самый дальний остров, плыть и впредь там состоять, при гадючьем питомнике.

- Зачем это - гадючий питомник? - удивился Митрофаний.

- А это архимандрита доктор Коровин надоумил, Донат Саввич. Хитрого ума мужчина, высокопреподобный его слушает. Сказал, гадючий яд нынче у немцев в цене, вот мы теперь аспидов и разводим. Яд из ихних мерзких пастей давим и в немецкую землю шлем.